бы просто убежать, оставив бесплодные земли. Ну, пока пришельцы не уйдут восвояси.
— Странная ты женщина, — провозгласил Карса. — Желала исследовать страну, но нашла себя беспомощной перед ней.
Она даже вздрогнула: — Почему беспомощной?
— Здесь нужно быть как звери. Проходить тихо, ибо глушь не выдает своих тайн и говорит молчанием. За это время нас трижды выслеживали медведи, шагающие по скалам бесшумно, будто духи. Они пересекали наш путь. Кажется, легко заметить большого зверя — но нет. Здесь больше знамений, Семар Дев, чем я встречал раньше, даже на родине. Ястребы кружат над головой. Совы следят из дупел сухих деревьев. А скажи, ведьма, что случилось с луной?
Семар смотрела в огонь. — Не знаю я. Кажется, она ломается. Крошится. Нет записей о подобном, о том, как она стала больше, о свойствах окружившей ее странной световой короны. — Она покачала головой. — Если это знамение, то его видит весь мир.
— Народ пустыни верит, что на луне живут боги. Может быть, они начали воевать между собой?
— Бредни и предрассудки. Луна — дитя мира… последнее дитя, потому что были и другие. Раньше. — Она помолчала. — Возможно, еще две столкнулись, хотя как убедиться — они были плохо видны даже в лучшие времена. Темные, смазанные, далекие — всегда в тени мира или большой луны, которую мы видим ясно. Сейчас в воздухе много песка.
— В небесах много огнемиров, — сказал Карса. — Перед самой зарей можно увидеть десятки за три моих вздоха. Они падают из тьмы. Каждую ночь.
— Когда дойдем до берега, поймем больше. Изменятся приливы.
— Почему?
— Они — дыхание луны. Мы мерим ее вдохи и выдохи по приливам и отливам. Законы природы.
— Законы нарушены, — фыркнул Тоблакай. — Природа не соблюдает правил. Природа — то, что существует, а существование требует борьбы. В конце концов всякая борьба ведет к поражению. — Он вытащил из мешка связку сушеного мяса. — Единственный закон природы, стояний такого названия.
Семар внимательно смотрела на него. — Это вера Теблоров?
Он оскалил зубы: — Однажды я вернусь к моему народу. И разрушу все, во что он верит. И скажу отцу своему: 'Прости меня. Ты был прав в неверии. Ты был прав, презирая сковавшие нас законы'. А деду вообще ничего не скажу.
— У тебя есть жена из родного племени?
— Я использовал, но не женился.
'Какая грубая откровенность'. — И ты намерен извиниться, Карса Орлонг?
— Это сочтут слабостью.
— Значит, ты все еще в цепях.
— За озером есть поселение натиложцев, и они сделали мой народ рабами. Каждый день рабы забрасывают сети в озеро, и каждую ночь их запирают, сковав общей цепью. В одиночку эту цепь не порвет самый сильный Теблор. Вместе, объединив силу и волю, они порвут любую цепь.
— Так что, при всех претензиях на разрушение веры своего народа, его помощь понадобится тебе. Похоже, Карса Орлонг, тебе придется просить прощения не у одного отца.
— Я возьму то, что мне надо.
— Ты сам был рабом в натийской деревне?
— Недолго.
— И чтобы бежать (ясно же, что ты сбежал), пришлось просить помощи собрата — Теблора. — Она кивнула своим словам. — Вижу, как это грызет твою душу.
Он поднял глаза. — Ты поистине умна, Семар Дев, ты понимаешь, как соединить части головоломки.
— Я долго изучала натуру человека, наши мотивации, истины, что тревожат нас. Не думаю, что Теблоры очень отличаются.
— А если ты начала с ошибки, с иллюзии, отвечающей желаемому результату?
— Я не стремлюсь к безошибочности.
— Ясно. — Он передал ей кусок мяса.
Семар скрестила руки, отвергая дар. — Ты намекаешь, что я начала с ошибки, неверного допущения, и потому не знаю тебя, думая, что знаю. Ловкий аргумент, но не особо убедительный. Или ты уточнишь?
— Я Карса Орлонг. Я знаю меру каждого моего шага с тех пор, как стал воином. Твое самомнение меня не касается, ведьма.
— О боги! Дикарь поучает меня!
Он снова протянул мясо: — Ешь, Семар Дев, или станешь такой слабой, что не сможешь сердиться.
Она сверкнула глазами — и приняла мясо. — Карса Орлонг, твой народ живет, лишенный даже той утонченности, что свойственна анибарам. Я понимаю, что некогда все народы Семи Городов жили в том же состоянии тупости и примитивного равнодушия, искали 'знамения' и избегали непостижимого. Не сомневаюсь также, что и мы создавали хитрые системы верований, шатких и нелепых, чтобы оправдать необходимость выживания и борьбы. Какое счастье, что это позади. Мы открыли сияние цивилизации — а вы, Теблоры, всё держитесь за невежество и выставляете его как добродетель. Великие дары цивилизованности вам недоступны…
— Я хорошо всё понимаю, — пробурчал набивший рот Карса. — Дикари переходят к цивилизованности путем улучшения…
— Да!
— Улучшения способов убийства себе подобных.
— Постой…
— А также наращивания всяческих видов нищеты и убожества.
— Карса…
— Наращивания способов унижать, пытать, оправдывать упоминанием о 'неизбежности' уничтожение дикарей, слишком тупых и легковерных. Способов полностью истребить их. Кого нужно больше бояться анибарам, — продолжил он, глотая, — тебя или меня?
— Не знаю, — проскрежетала она. — Почему не спросить вон его?
Лодочник поднял голову и искоса оглядел Семар Дев. — В застывшем времени, — тихо сказал он, — Искар Джарек говорил о Ненайденном.
— Искар Джарек не был богом. Он был смертным с горсточкой умных слов. Легко изрекать предостережения! Гораздо труднее остаться и помочь вам избежать будущих бед.
— Искар Джарек открыл нам тайны, Семар Дев, и мы приготовились в застывшем времени, готовимся в подвижном и будем готовы в ненайденном.
Карса хохотнул: — Хотел бы я делить тропу с Искаром Джареком. Нам совсем не пришлось бы спорить.
— Поделом мне, — буркнула Семар. — Не суйся в компанию варваров.
Голос Тоблакая изменился: — Здешние захватчики полагают себя цивилизованными. И убивают анибаров. Почему? Потому что могут. Других причин не нужно. Карса Орлонг несет им ответ, Семар Дев. Наши дикари не глупы и не легковерны! Я отвечу их обидчикам, клянусь душами меча!
Тут упала ночь и холод потек по тихому лесу.
Далеко на западе раздался волчий вой. Семар Дев увидела, что Карса улыбается.
Однажды, много лет назад, Маппо Коротыш стоял среди тысячи воинов — Треллей. Они заняли хребет Орстанц, господствующий над долиной Байен Экар, названной по имени узкой каменистой реки, текущей на север, в мифическое море. Мифическое для Треллей, никто из которых не отходил так далеко от родных степей и равнин. На противоположном склоне и у берега реки, в пятнадцати сотнях шагов, стояла армия Немила во главе с наводящим ужас генералом Сейлан'мафасом.
К тому времени погибло много Треллей — не в бою, но от тягот походной жизни, в осадах вражеских фортов, постов и поселений. Граница давно сделалась пустым, устаревшим понятием. Сам Маппо бежал из
