'Это было самое легкое', напомнил себе Бутыл, следивший, как сапер кладет заряд в углубление. 'Теперь пора капать кислоту на воск'. Он глянул по сторонам — саперы у основания стены занимались тем же делом. — Не опереди остальных, — сказал маг.
— Что умею, то умею, дружок. Знай свои чары, меня не тревожь.
Заткнувшийся Бутыл снова начал оглядываться. Глаза его широко раскрылись: — Эй, что он делает? Карак, что делает Хрясь?
Ветеран оглянулся и выругался: — Боги подлые…
Сапер из взвода Корда припас не один, а три заряда — целый мешок, топорщащийся от долбашек и хлопушек. Блестя глазами и огромными зубами, он с трудом вытащил их и, перевернувшись на спину, положив заряды на живот, начал карабкаться в небольшой провал в стене. Послышался явственный треск — его затылок стукнулся о камни.
Каракатица был уже рядом. — Ты! — зашипел он. — Сошел с ума? Вынь чертову штуку!
Улыбка солдата угасла. — Но я сам ее сделал!
— Тише, идиот!
Хрясь перекатился на живот и затолкал массу припасов под стену. В правой руке появился крошечный блестящий флакон. — Сейчас все увидите! — прошептал он, снова расплывшись в улыбке до ушей.
— Стой! Не сейчас!
Шипение, курящийся дымок…
Каракатица вскочил и побежал, приволакивая правую ногу. — ВСЕМ! НАЗАД! БЕЖАТЬ, ДУРНИ! БЕЖАТЬ!!! — орал он.
Солдаты рассыпались. Бутыл был одним из первых. Хрясь пронесся мимо, словно колдун не бежал, а стоял на месте; нелепо длинные ноги дико вздымались в воздух, мелькали узловатые коленки, громадные сапоги молотили, как жнецы по гумну. Некоторые заряды остались не пущенными в дело, другие валялись в нескольких шагах от стены. Мешки с жульками, горелками и дымками попадались под ноги. 'О боги, дело дрянь…'
Крики со стены — голоса выражали растущую тревогу. Хлопнула баллиста; ее заряд накрыл толпу саперов. Бутыл ясно услышал стук и треск камней о землю.
БЫСТРЕЕ… Он оглянулся через плечо и увидел ковыляющего Каракатицу. 'Возьми нас Худ!' Бутыл затормозил, повернулся и поспешил к саперу.
— Идиот! Вперед!
— Обопрись на плечо…
— Ты только что убил себя…
Каракатица был не малышом — Бутыл зашатался, но все-таки побежал.
— Двенадцать! — прохрипел сапер.
Маг в панике озирал почву под ногами. 'Где укрыться…'
— Одиннадцать!
Выход старого фундамента, солидный слой камня. Туда, десять шагов, девять…
— Десять!
Еще пять шагов — да, там хорошо — яма в склоне…
— Девять!
Два шага, вниз. Каракатица завопил: — Восемь!
Ночь исчезла под градом пылающих огней. Солдаты упали за известняковое укрытие, в гущу гнилых растений. Земля поднялась навстречу — божий апперкот — и воздух покинул легкие Бутыла.
Похоже, обрушилась гора. Стена песка, камней, огня, и над ней — сотни огненных языков…
Сотрясение почвы сбило Лостару Ииль с ног через миг после того, как она удивленно уставилась на взводы морских пехотинцев, бешено мчащиеся от линии частокола. Они тоже все попадали, откатились назад перед нагрянувшей воздушной волной. Множество разрывов, беспорядочные всполохи пробежали вдоль стены… и тут удар молота выбил воздух из ее груди, повалил на землю.
Камни летели почти горизонтальным градом, словно их выпустили из катапульты, ударяли в доспехи, глубоко врезались в плоть — треск костей, вопли…
… свет замигал и погас, сменившись очагами пожаров, видимых сквозь широченный пролом в стене И'Гатана. Оказавшаяся почти на линии его середины Лостара Ииль оперлась на локоть, храбро не обращая внимания на камнепад — и увидела, как медленно рушатся остатки стен, обваливаются этажи зданий, языки пламени рвутся в окна, будто гибнущие души…
С неба теперь падали также куски тел.
Стоявшие на вершине башни дворца Корабб и вожди мятежников упали. Сопровождавший их стражник перевалился через низкий парапет и с еле слышным воплем исчез из вида; башня зашаталась, вокруг нарастал рев, словно ярость тысячи демонов; тяжелые камни врезались в стену башни, более мелкие отскакивали, сокрушая здания внизу. Зловещий треск и стон башни заставил Корабба ногтями вцепиться в кирпичи. Он пополз к люку.
— Рушится!
Двое достигли выхода раньше его. Леомен и Воробушек.
С треском и шорохом платформа башни начала неумолимо крениться. Поднялись клубы душной пыли. Корабб нырнул в люк головой вниз, подобно Леомену и малазанке змеей пополз по извитой лестнице. Левая пятка Корабба задела за чью-то челюсть. Послышался крик Лорика, ругань на неведомом языке.
Этот взрыв — крушение стены — о боги, никогда он такого не видел. Как можно бороться с малазанами? Вся их клятая морантская взрывчатка, веселое пренебрежение правилами честного боя…
Он запинался, шатался, полз через кучи мусора на полу главного уровня дворца — залы с левой стороны пропали, их снесла падающая башня. Увидел торчащую из-под провалившегося потолка ногу — странным образом чистую, даже без следов крови.
Корабб закашлялся и встал. Глаза болели, тел покрыли бесчисленные синяки. Леомен был уже на ногах, счищал с одежды пыль штукатурки. Лорик и Воробушек с трудом выкарабкивались из груд кирпича и деревянных обломков.
Молотильщик блеснул глазами: — Может быть, башня была не лучшим местом. Идемте, надо оседлать коней — если они уцелели — и скакать к Храму!
'Храму Скалиссары? Но зачем? Почему?'
Стук падающего гравия и шлепки более тяжелых камней, клубы пыли, душная жара. Бутыл открыл глаза. Повсюду шелуха себара, в носу свербит от тяжелого духа мякоти. Сок этих фруктов считается деликатесом — но не в такой концентрации — он понял, что никогда больше не захочет пить эту гадость. Стон из — под мусора, где-то слева. — Карак? Ты там?
— Нога больше не немеет. Удивительно, что способен делать ужас.
— А ты уверен, что нога еще при тебе?
— Уверен.
— Ты досчитал до восьми!
— Что?
— Сказал 'восемь'. И — бум!
— А ты надеялся на 'один'? У какого Худа мы в яме?
Бутыл начал вылезать на поверхность, удивляясь, что оказался невредимым. Ни царапины.
— В яме живых, сапер.
Первый взгляд на пространство перед стеной не принес понимания. Слишком много света. Ведь была ночь? И тут он увидел в грудах развалин солдат — одни извивались от боли, другие вставали, кашляя, сбивая пыль с мундиров.
Пробоина в южной стене города оказалась шириной в треть расстояния от углового бастиона до центральных ворот. Многие здания обрушились, а те, что еще стояли, ярко освещали окрестности огнями пожаров — хотя, на второй взгляд, большинство очагов возгорания образовалось от множества брошенных
