июня (по другим данным — 9 июня) 1941 г. арестовали, поскольку, работая с «врагами народа», он не разоблачил их. В этот же день арестовали начальника Курсов усовершенствования командного состава ВВС комбрига И. Черния и генерал-полковника Г. Штерна. На постановлении об аресте последнего первый заместитель наркома обороны СССР маршал С. Буденный наложил резолюцию о своем согласии на арест.[76] К постановлению прилагалась справка, датированная мартом 1941 г. В ней утверждалось, что Штерн еще «в 1918 г. на Украине во время гетьманщины был связан с левыми эсерами и в 1924–1925 гг. примыкал к троцкизму». В последующие годы, как свидетельствовали оперативные материалы, Штерн стал центральной фигурой антисоветского троцкистского заговора, что подкреплялось выдержками из показаний ранее репрессированных военачальников Якира, Белова, Примакова, Урицкого и других. Аналогичное досье завели практически на всех военных авиаторов высшего эшелона.
Одного из первых довоенных дважды Героев Советского Союза генерала-лейтенанта авиации[77] Я. Смушкевича, обвиненного в связях с «врагом народа Уборевичем», арестовали 8 июня. К нему даже враги относились с уважением,[78] а родные чекисты «взяли» прямо в госпитале, где он лежал с переломами ног после авиапроисшествия. Дважды Героя вынесли из госпиталя на носилках. И на тех же на носилках тащили к месту расстрела.
На тюремных нарах оказались перед самой войной заместитель начальника штаба ВВС РККА генерал-майор авиации П. Юсупов (арестован 17 июня),[79] начальник Главного управления авиационного снабжения РККА, а затем заместитель командующего ВВС ПриВО генерал-лейтенант авиации П. Алексеев (арестован — 19 июня), командующий ВВС Дальневосточного фронта генерал-лейтенант авиации К. Гусев (арестован 17 июня), командир авиадивизии Ленинградского военного округа комбриг А. Орловский (арестован — 12 июня), помощник главного инспектора ВВС РККА комдив Н. Васильченко (арестован 1 июня), руководители управлений ВВС РККА военные инженеры 1 ранга С. Онисько и В. Цилов (арестованы 6 июня) и ряд других военачальников.
Исследование архивных материалов позволяет говорить о том, что за арестами большинства участников «заговора героев», в отличие от предыдущих заговоров 37–38 годов, стояла не только мифическая, сфабрикованная следователями НКВД антисоветская (троцкистская, шпионская, вредительская и т. п.) деятельность. Но и конкретные действия (бездействие) или высказывания арестованных, вызвавшие в разное время неудовольствие или даже негодование вождя. Незавидное положение Штерна, только в апреле назначенного начальником противовоздушной обороны страны, да и других руководителей Военно- воздушных сил, усугубило неслыханное по своей наглости и дерзости событие, произошедшее 15 мая 1941 г. Мало кто знает и сегодня, что задолго до М. Руста немецкий самолет «Юнкерс-52»,[80] незамеченный постами наблюдения ПВО вторгся в советское воздушное пространство, беспрепятственно пролетел по маршруту Белосток-Минск-Смоленск-Москва и благополучно приземлился в центре столицы — на аэродроме в районе стадиона «Динамо».
10 июня 1941 г. по факту беспрепятственного пропуска через границу германского самолета Нарком обороны СССР С. Тимошенко издал специальный приказ № 0035. В этом приказе среди причин происшествия назывались следующие: плохая организация службы ВНОС, неблагополучное состояние службы ПВО, несогласованность дежурных смен ВВС и ПВО, «отсутствие должной требовательности со стороны командующих военными округами и высшего начсостава ПВО и ВВС».
Непосредственные виновники получили выговоры и предупреждения. [81] Но это была лишь видимая часть айсберга. Так, согласно упомянутому приказу, генералу Володину «за самовольное разрешение пролета и посадки Ю-52» было объявлено замечание, а реально, — вскоре после случившегося он был арестован.
По мнению генерал-лейтенанта НКВД П. Судоплатова столь беспрецедентный факт на самом деле явился последней каплей, переполнившей чашу терпения И. Сталина: «Это вызвало переполох в Кремле и привело к волне репрессий в среде военного командования: началось с увольнений, затем последовали аресты и расстрел высшего командования ВВС. Это феерическое приземление в центре Москвы показало Гитлеру, насколько слаба боеготовность советских вооруженных сил».[82]
Некоторые историки, например Б. Соколов в своей книге о маршале Жукове, увязывают начало «заговора» с этим событием. Представляется, что утверждение Судоплатова о «последней капле» является более верным, поскольку идея «заговора героев», как мы уже показали, задолго до 15 мая витала в кабинетах Лубянки. Подтверждение тому — не только упомянутые решения Политбюро ЦК ВКП (б) от 9 апреля и 10 мая 1941 г. о бывшем заместителе наркома обороны СССР генерал-лейтенанте авиации П. Рычагове, командующих ВВС Московского и Орловского военных округов П. Пумпуре и П. Котове. Задолго до приземления Ю-52 в Москве, еще в конце декабря 1940 г., маршал С. Тимошенко говорил на совещании о состоянии ВВС следующее:
— «… у нашего руководящего состава ВВС нет единства взглядов на такие вопросы, как построение и планирование операций, оценка противника, методика ведения воздушной войны и навязывание противнику своей воли, выбор целей и т. д. В этой области нужно навести порядок, и чем скорее, тем лучше».[83] Главное же, на мой взгляд, что к этому времени практически за каждым «заговорщиком» уже числились резкие высказывания в адрес вождя, так или иначе бросавшие тень на его непогрешимость. Тот же Г. Штерн, по мнению генерала П. Григоренко, изложенному в книге его воспоминаний «В подполье можно встретить только крыс…»[84] был арестован потому, что сделал Сталину по прибытии в Москву резкий доклад с анализом опасной ситуации, сложившейся на Дальнем Востоке из-за отсутствия квалифицированных военных кадров. А кто оголил кадры, — понятно и без комментариев.
Генералу И. Проскурову, арестованному 27 июня 1941 г.,[85] припомнили резкое выступление на состоявшемся за год до этого совещании по вопросам совершенствования идеологической работы, где он опрометчиво заявил:
— Как ни тяжело, но я прямо должен сказать, что такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни в одной армии, как у нас.[86]
П. Рычагов пошел еще дальше. В воспоминаниях писателя К. Симонова, со ссылкой на очевидцев совещания, на котором обсуждался вопрос о большой аварийности в авиации, приведены эти, ставшие для Героя роковыми, слова:
Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах.
Сталин отреагировал лаконично. Судя по неправильному построению произнесенной им фразы, он был очень раздражен:
Вы не должны были так сказать….[87]
Война не намного притормозила активность НКВД. От идеи крупного, масштабного заговора отказались не сразу. Аресты, как уже отмечено, продолжались и после вторжения гитлеровцев. Наряду с упомянутыми П. Рычаговым и И. Проскуровым, в первые дни и недели войны были арестованы начальник Военно-воздушной академии генерал-лейтенант авиации Ф. Арженухин (28 июня), начальник штаба ВВС РККА генерал-майор авиации П.С. Володин (27 июня). 26 июня арестовали командующего ВВС Северо- Западного фронта генерал-майора авиации А. Ионова и командующего ВВС Юго-Западного фронта Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации Е. Птухина, 8 июля — командующего ВВС Западного фронта генерал-майора авиации А. Таюрского, 12 июля — начальника штаба ВВС Юго-Западного фронта генерал- майора авиации Н. Ласкина. Последним к антисоветской деятельности приплюсовали еще воинские должностные преступления — халатность и бездеятельность, повлекшие уничтожение авиации в первые дни войны. Взяли даже жену генерала Рычагова известную военную летчицу заместителя командира авиаполка особого назначения майора М. Нестеренко. Арестовали ее прямо на летном поле 24 июня 1941 года. Сформулировали обвинение весьма своеобразно — «будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности своего мужа.[88]
По версии сценаристов из НКВД, в процессе о глобальном «антисоветском военном заговоре» предполагалось задействовать не только авиаторов, но и командующих округов, представителей центральных управлений Наркомата обороны, руководителей военной промышленности, включая наркомов боеприпасов И. Сергеева и вооружения — Б. Ванникова.[89]
Центральной же фигурой заговора должен был стать один из наиболее крупных военачальников того
