Радость Оке по поводу того, что его выпустили, омрачилась, как только он пришел домой. Если полиция считала, что вопрос исчерпан, то хозяйка явно придерживалась другого мнения. Она встретила Оке озабоченным и испытующим взглядом:
– Ну и заварили же вы кашу! Сюда приходила полиция, обыскивали комнату и проверяли все велосипеды во дворе. Расспрашивали меня – много ли денег у Андерссона, часто ли он не бывает дома по ночам… – Она остановилась было, чтобы перевести дыхание, но тут же продолжала, не давая Оке времени объясниться. – Прошу Андерссона освободить комнату! Я не хочу, чтобы ко мне приходила полиция. Соседи еще подумают, что я сама в чем-то замешана! – крикнула она сердито и исчезла на кухне.
Оке присел на кровать – обдумать создавшееся положение. Что он станет говорить при поступлении на новую работу? Если он будет правдивым, то нетрудно представить себе, как обернется разговор.
«Где вы работали перед этим?» – таков будет первый, неизбежный вопрос.
«В велосипедном бюро».
«Покажите, пожалуйста, справку».
«У меня нет справки».
«Вот как? Почему же?»
«Хозяин арестован».
«Ах, вот вы в каком бюро работали! Простите, но мы ничем не можем вам помочь».
Единственное, что он может показать, – это старая, истрепанная справка из магазина.
А что, если пойти к Энглюнду, рассказать все и попросить «обновить» справку? Правда, это будет подделка, но ведь ущерба от этого никому не будет.
Оке решил переговорить с Энглюндом сейчас же, не давая себе времени усомниться в исходе своего замысла. Будучи безработным, Оке избегал появляться на Стурторгет, не хотел встречаться с Куртом; позже ему тоже не приходилось там бывать. Все же он ожидал, что на площади все осталось по-старому, как в тот ветреный зимний день, когда он ушел из магазина.
Тем сильнее было разочарование, когда Оке вместо знакомой вывески увидел другую, с надписью «Ремонт обуви».
Владелица табачной лавки по соседству как раз вывешивала у дверей последние новости. Оке быстро проглядел листки. Нет ни слова о раскрытии большой шайки похитителей велосипедов.
– Смотрите! Давненько мы не виделись!
Лавочница узнала Оке и охотно рассказала ему об Энглюнде.
– Он уже давно прогорел…
– Как же это случилось? У него всегда было так много покупателей!
– Слишком уж добр был, верил всем в долг. Между прочим, я видела его недели две назад тут в переулке. Видно, собирал старые долги.
– Чем же он живет теперь?
– Не знаю. Похоже, что он совсем опустился – во всяком случае, обошел меня кругом, чтобы не здороваться.
Если бы Оке случилось встретить на улице когда-то столь самоуверенного и хорошо одетого лавочника в облике жалкого банкрота в потрепанном костюме, он и сам постарался бы свернуть в сторону. Веселый, щедрый нрав Энглюнда сильно скрашивал существование Оке в тяжелую минуту, и было бы мучительно видеть этого человека в положении неудачника.
Оке купил газету и перелистал ее. Может быть, решено вообще не поднимать шума вокруг похождений Оскарссона и Левина, и им посвящена лишь какая-нибудь маленькая заметка? Однако вместо этого он нашел на последней странице сообщение совсем иного содержания, которое потрясло его до глубины души:
«Из Испании сообщают, что шведский моряк Свен Бьёркнер, воевавший на стороне красных, не возвратился из ночной вылазки. В тот момент, когда, по расчетам, патруль должен был выйти к окопам противника, там вспыхнула интенсивная перестрелка, которая затем внезапно стихла».
Бьёркнер убит… Он не вернется из Испании; никогда больше он не появится в рабочем клубе в разгар горячей дискуссии, чтобы вставить меткую реплику, постукивая средним пальцем о левую ладонь. Он отдал все, что имел, отстаивая свои убеждения.
Оке распрощался с разговорчивой лавочницей и побрел бесцельно в сторону Чёпмангатан. Св. Георг на своем постаменте замахивался мечом на дракона; из-за диадемы на голове бронзовой принцессы выглядывало пятнышко темно-синей воды и желтые казарменные здания на Шеппсхольмеи. Как раз напротив статуи какой-то антикварный магазин выставил в витрине роскошное зеркало. Повернув за угол, Оке оказался перед собственным отражением.
Внешне он был тем же парнишкой, что и три года назад. Все пережитое в городе словно просочилось внутрь, образовав там скрытое твердое наслоение горького опыта, наподобие известковой корки в сырой пещере…
На набережной Шёппсбру он остановился около горы грузов и стал читать адреса на ящиках – всё сплошь знакомые наименования… Вспомнилась теплая осень, когда поля долго стояли в зеленом уборе и огонь увядания накалял листву медленно-медленно, напоминая плавку железа в открытом горне.
Но однажды вечером тишина ожила. Холодный порыв с севера растрепал траву на откосах и пригорках. Всю ночь над островом проносились рваные черные тучи. На рассвете задрожали дома, заревело море под ударами первого осеннего шторма, и дождь разом сбил сухие листья с деревьев…
Надо ехать, пока не поздно, пока путь, чего доброго, не преградили минные поля и подводные лодки. Там его ждет маленькая, поникшая от усталости старушка…
Но Оке знал, что скоро вернется опять на городские улицы.
Примечания
1
Руны – древние письмена скандинавских народов
2
Верейные столбы – столбы, на которые навешиваются ворота
3
Ганзейский союз (Ганза) – торговый и политический союз северонемецких городов (XIV– XVII вв.).
4
Перевясло – соломенный жгут, которым перевязывают сноп
5
Merry Christmas! (англ.) – Счастливого рождества!
6
Конфирмация – церковный обряд для подростков.
7
Кропоткин П. А. (1842–1921) – один из главных деятелей и теоретиков анархизма.
8
Эсты – древнее название эстонцев.
9
Форштевень – передняя грань судна.
10
Бернадоты – ныне царствующая династия шведских королей.
11
Шкоты – снасть, притягивающая к борту нижний угол палубы.
12
Карды – приспособление для расчесывания шерсти.
13
Баптисты – религиозная секта.
14
Сакко и Ванцетти – рабочие-революционеры, казненные в Америке в 1927 году на
