– На помощь, лавина!
Динна слегка покосилась на Бена. Она стояла, широко раскинув руки, и пыталась удержать картины от падения на пол, в зубах у нее была зажата маленькая кисточка. – Я пришла подписать несколько картин, которые забыла подписать раньше, и...
Бен приподнял картины, которые Динна пыталась удержать, и, не выпуская их из рук, дотянулся и поцеловал ее в кончик носа.
– Вынь изо рта кисть.
– Что?
Динна рассеянно посмотрела на Бена, все еще думая о двух картинах, которые остались неподписанными.
– Я попросил... – Бен осторожно отодвинул картины и свободной рукой потянулся за кисточкой, – чтобы ты вынула изо рта эту штуку.
– Зачем? Так у меня свободны руки, и мне легче искать... Но Бен не дал ей договорить. Вынув из ее рта кисть, он закрыл ей рот поцелуем.
– Вот зачем, глупышка, – сказал он, еще не отдышавшись. – Так ты идешь в постель или нет?
Он привлек Динну к себе, и она с улыбкой прильнула к нему.
– Подожди минутку, мне нужно здесь закончить, ты не против?
– Конечно-конечно.
Бен сел в старое удобное кресло за столом и стал наблюдать, как Динна перебирает картины, выискивая среди них неподписанные.
– Интересно, мадам, вас так же волнует предстоящая выставка, как и меня?
Выставка должна была открыться в четверг, до нее оставалось всего четыре дня. Бен с радостью предвкушал, как наконец-то введет Динну в мир искусства. Он считал, что ей нужно было представить свои картины публике еще много лет назад.
Чтобы освободить руки, Динна воткнула кисть в волосы, словно заколку. Бен наблюдал за ней с удовольствием и гордостью. С ее лица не сходила улыбка, она играла не только на губах, но и в глазах.
– Волнует? Ты смеешься? Да я чуть с ума не схожу. Я даже спать перестала, уже несколько ночей не сплю.
Бен подозревал, что это правда. Каждую ночь, после того как они долго занимались любовью, Бен сонным взглядом смотрел ей в глаза, и последним, что он помнил перед тем как уснуть, была ее улыбка. По утрам Динна вдруг стала рано просыпаться. Вскакивала, готовила завтрак, а потом исчезала в рабочей комнате. Именно там Динна держала все свои работы. Она перевезла свои сокровища в дом Бена и собиралась хранить их там до самой выставки. Динна даже не хотела, чтобы до открытия выставки они появились в галерее.
Наконец Динна подписала последнюю картину и с усмешкой повернулась к Бену.
– Уж и не знаю, доживу ли я до четверга.
– Доживешь, – заверил он.
Глядя на Динну, Бен словно светился изнутри, а думал о том, как же она все-таки прекрасна. Казалось, в последнее время она сделалась еще красивее, лицо стало нежнее, приобрело какую-то особую прелесть, глаза сияли. Во всем ее облике сейчас были одновременно и бархатная мягкость, и обжигающее пламя. Время, которое они провели вместе, было поистине волшебным, с Беном прежде ничего подобного не бывало. Маленький коттедж в Кармеле с появлением Динны словно ожил, в комнатах появились цветы, большие куски плавника – они прислонялись к ним, греясь у костра на «своей» дюне. Динна заполнила собой все существование Бена, его сны, его дни, теперь он не мог представить себе жизни без нее.
– О чем задумался?
Динна прислонилась к штабелю картин и склонила голову набок.
– О том, как сильно я тебя люблю.
– О... – Динна улыбнулась, ее взгляд смягчился. – Об этом я тоже много думаю.
– О том, как сильно я тебя люблю? Бен улыбнулся, Динна тоже улыбнулась.
– Да. И о том, как сильно я люблю тебя. Не представляю, как я жила до встречи с тобой?
– Ты жила очень даже неплохо и никогда не готовила завтрак сама.
– Звучит ужасно.
Динна подошла к Бену, он потянул ее за руку и усадил к себе на колени.
– Сейчас ты волнуешься из-за выставки и плохо спишь. Потерпи месяц-другой или... – Бен осекся и поморщился, как от боли. Он чуть было не сказал «или год», но потом вспомнил, что в их распоряжении нет года, у них всего пять или шесть недель. – Вот увидишь, тебе надоест готовить завтрак.
Динне хотелось бы это увидеть. Она бы с радостью провела с Беном не месяц, не год, а всю жизнь.
– Мне это никогда не надоест.
Динна уткнулась лицом в его грудь. Ей было тепло и уютно, и на коленях у Бена она чувствовала себя как ребенок в надежном, безопасном укрытии. В Кармеле они оба загорели, а с ее ступней еще не до конца обсыпался прилипший песок, она его чувствовала, когда ступала босиком по полу.
– Знаешь, о чем я думаю?
