– Твоя подруга не будет ревновать? – спросила Сильвия, отработанным жестом поправляя падающую на глаза прядь волос и одновременно закидывая ногу на ногу так, чтобы и это не осталось незамеченным.
– Да зачем ей? – простодушно улыбнулся Новиков. – Есть французское выражение: «Ля плю белль фий не пе донне плю ку элле а», – с ужасным прононсом произнес он, – что, как я догадываюсь, означает: «Даже самая красивая девушка не может дать больше, чем она имеет». Так чего же ей ревновать?
– Вот как? – Сильвия, кажется, слегка растерялась.
– А чего? Если я хочу быть с ней, я буду с ней. Захочу уйти – она меня не удержит. Пожелаю провести с тобой в постели час или два, если ты согласишься, конечно, – Новиков изобразил полупоклон, – а потом снова вернусь к ней же, она ничего не потеряет. Посему оставим эту тему. Поговорим по делу. В результате проведенных мною оперативных действий я выяснил, кто и зачем работает против нас на Западе. Да если бы только на Западе. Вопрос вообще стоит так, жить нам или превратиться в информационный пар…
И он изложил положенную ей часть информации. Наученный горьким опытом, и не только своим, Андрей решил сделать так, чтобы никто, включая ближайших друзей, не располагал всей полнотой картины. Для их личной и общей безопасности.
– Ты согласна съездить в Лондон и поработать там по своим старым каналам? Нужно будет выйти в круги Ллойд-Джорджа, Черчилля, старой аристократии, самых серьезных финансистов. Разместить в банках такие суммы, чтобы Ротшильды, Куны и Леебы, прочие братья Бруксы бегали за тобой и спрашивали: «Что вам угодно, леди Спенсер? Чем можем служить вашей милости?»
Ему нравилось демонстративно, к месту и не к месту называть на «ты» эту рафинированную аристократку, надменную и очень красивую женщину. Привыкшую совсем к другому обращению.
Она положила на столик руки с покрытыми золотой пылью ногтями, долго смотрела на Андрея молча, подрагивая загнутыми ресницами.
– Разумеется, согласна, – сказала наконец, переведя взгляд на маслянисто блестящие волны под кормой парохода. – Только ведь ехать до Лондона не меньше недели. Можем не успеть.
– Старые игры кончились. Пойдешь через прямой канал. Будешь все время на связи. Золото и деньги через него же перебросим. В твой особняк. Только вот, твоя… Как сказать – «двойница», «предшественница», – она не помешает?
– Думаю – нет. – Сильвия снова улыбнулась странно, с каким-то ускользающим выражением. – Только хотелось бы более подробных инструкций. Замысел, конечная цель, допустимые средства.
– Средства – любые. Не до сантиментов сейчас. Замысел ты в общем представляешь, не надо изображать девичью наивность. Цель – чтобы в ближайший месяц ни одна сволочь и не подумала предпринять какие-то практические меры против врангелевской России. Под страхом отставки, полного разорения или физического устранения…
– Скажи, Андрей, ты специально так грубо себя ведешь? – спросила Сильвия не то чтобы с обидой, но расстроенно. Будто и вправду искренне пыталась с ним флиртовать, преодолевая гордость, а он дал понять, что ее чувства ему безразличны.
– Конечно. Я рассчитываю на тебя, как на жесткого и закаленного бойца, эксперта по тайным операциям. И не желаю поддаться твоим женским чарам. А то какая же может быть война, если командир ставит задачу направляемой в тыл врага разведчице, а сам думает не о деле, а о том, какова она в постели…
– Хм, – покачала она головой, – ты и вправду абсолютно честен, говоришь, что думаешь. Я это ценю. Можешь на меня рассчитывать. И в том и в другом смысле.
Новиков рассмеялся.
– Спасибо, леди Спенсер. Я тоже ценю ваши добрые намерения. Закончим с первым, поговорим и о втором. Спасибо за приятную беседу. – Он приложил руку к сердцу и встал с намерением откланяться.
– Подожди, Андрей. Ты даже и шампанское не откупорил. Невежливо. Надо бы поднять бокал за успех…
– Конечно, конечно. Увы, я и вправду стал крайне бестактным…
Они сдвинули краями нежно зазвеневшие бокалы.
– И последний вопрос. Ты действительно принадлежишь к старой русской аристократии?
– Твой род с какого века ведет отсчет? – вопросом на вопрос ответил Новиков.
– С тринадцатого. Первый сэр Спенсер участвовал в шестом Крестовом походе…
– Забавно. Мой род чуть постарше, очевидно, но, согласно документам, один из моих достоверных предков сражался на Калке, а это почти одновременно с твоим – тысяча двести двадцать третий, тысяча двести двадцать восьмой… Интересно… Ну так я пошел, дел слишком много. Сейчас появится Берестин, мы тебе подготовим все необходимое. Не прощаюсь.
Новиков легко коснулся губами тонкого запястья Сильвии и, не оборачиваясь, скрылся за дверью, ведущей в кормовой салон.
Аггрианка (а почему, кстати, аггрианка, если так легко ассоциирует себя с родом, послужившим базой ее личности?) осталась одна. Положила подбородок на сцепленные замком пальцы и замерла, глядя на синеватый холмистый берег. То ли размышляя о предстоящей работе, то ли грустя неизвестно о чем…
…Берестин шагнул в каюту прямо из будки штабного «урала», в котором объезжал участок фронта, намеченный для демонстративного отвлекающего удара. Требовалось показать красным, что обольщаться им не стоит и стратегическая инициатива полностью принадлежит Русской армии.
Генеральская форма, уже достаточно обношенная, сидела на нем столь естественно, что в войсках его принимали как своего. А то, что никто не помнил Берестина по дореволюционной службе, как бы и не замечалось. Мало ли в армии генералов, выслужившихся за три года из капитанов и подполковников. А Россия велика, и офицеров в ней достаточно, в том числе и пришедших из запаса и отставки.
Поздоровались, сели в кресла по обе стороны низкого журнального столика, закурили располагающие к неспешной беседе сигары. Вначале поговорили о войне, так, как воспитанные люди говорят о погоде.
