ступенькам.
Навстречу ударил недружный залп из полудесятка стволов.
– А до хрена их там, – удивился Шульгин.
Включил рацию, сообщил, словно Новиков сам не слышал поднявшейся пальбы:
– Андрей, тут заварушка-таки началась. Попытаюсь прорваться с грузом к реке. Минуты через две-три дай огоньку по фасаду. Если сумеешь, подберись поближе. Гранату в окно невредно. Буду отходить через дворы. В задах последнего дома выход на набережную… Прикрывай… Сбор под мостом.
Снова сунул рацию в карман, пару раз выстрелил для порядка и перевалил через перила вниз еще одно тело. Смысл в этих странных действиях был.
Падающие сверху трупы, во-первых, отвлекали судорожный огонь еще не успевших прийти в себя чекистов, а во-вторых, создавали у входа на лестницу баррикаду, которую не так просто будет преодолеть при попытке новой атаки.
– Что смотришь, папаша? Бей.
Удолин размахнулся и швырнул табуретку в окно. Звон бьющегося стекла слышен был и в доме, и на улице.
– А ну еще!
Вошедший во вкус профессор с натугой поднял дубовый стол и изо всех сил шарахнул по решетке. Вздрогнул весь мезонин.
– Молодец! Еще! А теперь… – Шульгин обмотал запястья Агранова ремешком маузерной коробки. – Тащи его туда… – он показал на пролом в стене.
Огневой мощи у него хватало. Маузер, «манлихер» и два нагана чекистов с двумя боекомплектами каждый, еще и своя «беретта». Он не видел, в кого стрелять, но по направлению полета вражеских пуль ответил полным барабаном.
Швырнул револьвер вниз, надеясь, что хоть на секунду его примут за обещанную гранату. И нырнул вслед за профессором в пролом стены. Приладил на место сорванные доски. В первое мгновение в глаза не бросится, тем более что налицо разбитое окно и вывернутая наружу решетка.
Вместе с Удолиным подтащили Агранова к отверстию в крыше.
Шульгин потрогал у чекиста пульс. Живой, как он и рассчитывал, соразмеряя силу удара.
– Вы скажете, наконец, кто вы и зачем все это? – прошипел освобожденный узник на ухо Сашке.
– Наш человек, – неопределенно, но убедительно ответил Шульгин. – Сейчас те ворвутся в комнату, нас там не обнаружат, на улице начнется еще одна стрельба, они кинутся обратно, и мы аккуратно спустим вашего приятеля во двор. Понятно?
– Понятно. Вы мне нравитесь…
– Комплименты потом. Внимание…
Все вышло точно так, как Шульгин и спланировал. Топот ног и матерная ругань за стеной, и через пару секунд – короткие прицельные очереди новиковского «ППС». Под его пулями зазвенели стекла выходящих на улицу окон.
– Ну все, дед. У нас теперь от силы минут десять осталось, а потом такое начнется…
Он вылез наружу. Надвинул на лоб ноктовизор. Увидел, как три фигуры, выскочившие было во двор, очевидно, на поиски выпрыгнувших в окно пленника и налетчика, метнулись обратно. Опасность с улицы показалась им более серьезной. По неопытности они приняли «ППС» за настоящий пулемет. А хоть в малой степени знакомый с тактикой человек соображает, что пулемет – оружие групповое, самостоятельно обычно не употребляется и, значит, поддерживает действия как минимум отделения, а то и взвода.
О вчерашних событиях наслышаны были все, и предположение, что действующие в городе белобандиты всей силой навалились на секретную точку, абсурдным не казалось.
Из распахнувшейся парадной двери в ответ на выстрелы Новикова гулко загремел «льюис». Агранов солидно подготовился к делу.
И умный же, гад, оказался! Да не умнее нас.
Пулемет чекистов бил вдоль переулка, кроша пулями заборы, стены, окна обывательских домишек.
А Новиков уже переместился в мертвое пространство, залег в водосточной канаве между булыжной мостовой и тротуаром в десяти метрах от аграновского дома.
Шульгин спрыгнул на землю.
– Подавай…
Удолин ногами вперед просунул вниз длинное тело Агранова.
Сашка принял его, уложил на траву.
– Прыгай…
Профессор замешкался.
– Быстрее, мать… Придержу!
Прыгнул и даже удержался на ногах. Да и всей-то высоты едва три метра.
– Сумеешь через двор пронести? Или мне взять?
– Донесу. В нем и пяти пудов не будет.
