Она бросила взгляд в конец ресторана, где трио музыкантов наигрывало романтические мелодии сороковых и пятидесятых. Две пожилые пары медленно, с очевидным наслаждением кружили на небольшой танцплощадке. Она покачала головой. После того, что случилось в понедельник вечером, сама мысль о том, чтобы снова оказаться в объятиях Неда, приводила в трепет.
— Извини, Эдди, но мне бы что-нибудь повеселее. Ведь мы с сестрами выросли под Джона Траволту и 'Лихорадку субботней ночи'. Без вакханалии огней и мощных усилителей мои ноги не придут в движение.
— А я знаю, куда пойти. Тут за углом есть настоящий диско-клуб. Пойдем, если хочешь.
Она посмотрела на него заблестевшими глазами.
— Стены, обитые черным бархатом, обалденные напитки и яркие лучи?
Он ухмыльнулся.
— Все точно. Тебя это устраивает?
— Звучит привлекательно. Чего мы ждем?
Эдвард остановил машину на стоянке у дома Конни в Арлингтоне. Она сонно зашевелилась.
— Что, нужно двигаться?
— Ну, если только хочешь выбраться из машины.
Она зевнула и заставила себя выпрямиться на сиденье.
— Полагаю, мне не помешало бы хоть немного поспать.
— Ночь почти на исходе.
Она бросила взгляд на свои часы.
— Четыре! О небо, ничего удивительного в том, что я так выдохлась.
— Ночь пролетела незаметно, а?
— Слишком уж. Мои подошвы ноют и взывают к милосердию, но я так не веселилась уже несколько лет. Как так получилось, что никто не сказал мне, какой ты фантастический танцор?
— Моя семейка не знает всех моих секретов, — беспечно откликнулся он. — Кстати, как это никто не сказал мне, что ты можешь делать шпагат? Не говоря уже о сальто назад.
Она застонала.
— Ага, и завтра у меня будут болеть все мышцы в доказательство этого! Нед, тебе не кажется, что мы были несколько… несдержанны во время последнего танца?
Он ухмыльнулся.
— Ты так думаешь только потому, что диск-жокей засвистел, а бармен уронил поднос со стаканами? Нет, ты была бесподобна, Конни.
— Надо идти. Если только найду свои туфли… — Она зашаркала пальцами ног по полу, и Эдвард наклонился и подобрал ее босоножки.
— Ты эти искала?
— Да, спасибо.
— Дай-ка я тебе помогу. Слишком холодно идти босиком по асфальту.
Он опять наклонился, и Конни уставилась на его затылок, пока он надевал ей туфли и застегивал ремешки. Его темные густые волосы вились на шее, и она не удержалась и прикоснулась к ним рукой. Ее пальцы взъерошили пружинистые волосы, и Эдвард замер.
Сообразив, что она делает, Конни поспешно убрала свои заблудшие пальцы. Нед выпрямился и вернулся на свое сиденье.
— Что, мне пора стричься? — спросил он странно натянутым голосом.
— Нет-нет. Все нормально.
Дура, мысленно выругала она себя. Если бы ты подтвердила, что они слишком длинны, тебе не пришлось бы искать другого объяснения, почему ты гладила его шею.
— Волосы у меня отрастают быстро.
Она вздохнула с облегчением — он не зациклился на временном помрачении ее ума.
— Вот как? Ну, ладно, спасибо за чудесный вечер. Мне пора в постельку. Завтра я договорилась позавтракать с одним приятелем. Хорошо же я буду выглядеть, если не высплюсь.
— Кто-нибудь, кого я знаю?
— Не думаю. Он помощник попечителя Смитсоновского музея. Славный человек.
— А, чудесно. — Эдвард помолчал, потом выбрался из машины и обошел ее, чтобы открыть дверцу для Конни. — Я провожу тебя наверх. Лучше убедиться, что в коридоре тебя не поджидают призраки и вурдалаки.
Они хранили молчание, пока не оказались в холле у ее двери. Эдвард бросил взгляд на нее.
— Спокойной ночи, Конни. Спи хорошо.
Она пожалела, что не видит выражения его лица и не может догадаться, о чем он думает. Его рот оказался очень близко к ее рту. Если она чуть-чуть поднимет подбородок, он не сможет уклониться от поцелуя. Разумеется, она вовсе не хочет целовать Неда. Она злилась целую неделю на него именно потому, что он поцеловал ее в понедельник. Зачем провоцировать то, что приводит ее в ярость? Просто попрощаться и уйти.
Конни приподняла подбородок. Ее губы коснулись губ Эда. Какое-то подвешенное во времени мгновение он не шевелился. Потом сильные и нежные руки медленно обхватили ее и притянули к груди. Он запечатлел на ее устах долгий страстный поцелуй, пока руки прижимали ее к напрягшемуся, отвердевшему телу.
У Конни закружилась голова, по ее жилам побежал огонь. Потом вернулся знакомый страх, и ее охватила паника. Она отдернула голову, но Эдвард не отпустил ее.
— Ты так чудесно целуешься, — прошептал он прямо в ее уста. — Поцелуй меня, Конни. Мне это так нужно.
Если бы она не была дурочкой, то бросилась бы бежать. Если бы она не была дурочкой, то напомнила бы ему, что завтра ему предстоит повести Роберту Макнейл в зоопарк. Но Конни, видно, все-таки была ею, потому что вместо этих разумных поступков поцеловала его в ответ. И на этот раз она настолько погрузилась в безумие, что больше всего боялась, что это мгновение кончится.
Но вскоре благоразумие вернулось к ней. Она отстранилась и прошептала:
— Нам не следовало делать этого. Эдди, мы же друзья, а друзья не обмениваются такими поцелуями.
— Ты повторяешься, но ты права, как всегда, — рассеянно отозвался он. — И в этом поцелуе тоже не было ничего дружеского.
Она взглянула на Эдварда и вместо знакомого соседского мальчишки увидела мрачного, сильного, сексуально привлекательного незнакомца. Холодная волна паники окатила ее, и она поступила так, как должна была поступить пятью минутами раньше, — сбежала.
5
Свидание Конни с попечителем Смитсоновского музея оказалось неудачным. Потому ли, что она была утомлена, или потому, что на нее нашло необычно критическое настроение, но она нашла его крайне скучным. Как это можно было не заметить раньше, что любой разговор сводился у него к обычаям примитивных племен, обитающих в темных уголках планеты.
— Да, фильм поучительный, — согласился Сол, когда она попыталась предложить тему, никак не связанную с народными обычаями. — Кое-что в нем напоминает мне о племени Анавопонга из южной части Тихого океана. Знаете ли вы, что, по поверьям анавопонгов, души убитых возвращаются, чтобы преследовать своих убийц?
— Нет, никогда не слышала об этих анавонгах… анапонгах…
— Анавопонги. У них очаровательное общество. Уникальная культурная популяция, которую западное общество обязано лелеять. Во время полового созревания знахарь посвящает юношей во взрослую
