помолвок, а Аннабелл будет сидеть дома, облаченная в черное. Консуэло понимала, что трагедия может самым неблагоприятным образом повлиять на будущее дочери, но ничего не могла поделать. Сама же Аннабелл, казалось, и не думала о том, чего она лишается. Она гораздо больше страдала из-за потери отца и брата, чем переживала из-за своего будущего или отсутствия общения.
Горти продолжала часто приезжать к ним. В середине мая они в узком кругу отметили девятнадцатилетие Аннабелл. Во время ланча Консуэло выглядела озабоченной. Она сама вышла замуж в восемнадцать лет, едва начав выезжать, а в возрасте Аннабелл уже родила сына. Мысль об этом снова довела ее до слез. Консуэло оставила девушек в саду, поднялась наверх и легла.
— Бедная твоя мама, — грустно сказала Горти, глядя на подругу. — И ты тоже. Белл, если бы ты знала, как мне жаль. Это ужасно!
Она очень жалела Аннабелл и лишь в конце вечера призналась, что они с Джеймсом назначили венчание на ноябрь и составляют план пышной свадьбы. Аннабелл искренне сказала, что рада за подругу.
— Ты действительно не переживаешь из-за того, что не можешь выезжать? — спросила ее Горти. Сама она ни за что не смогла бы просидеть дома целый год, но Аннабелл принимала свою судьбу безропотно — предстоящий год не сулил ей благоприятных перемен. За месяц, прошедший после гибели отца и брата, Аннабелл очень повзрослела.
— Действительно, — спокойно ответила она. — Пока мама хочет работать в больнице, у меня будет дело. Я стану ездить вместе с ней.
— Лучше не напоминай! — Горти закатила глаза. — Мне дурно при одной только мысли о больнице! Но вы ведь в Ньюпорт поедете? — В Ньюпорте у Уортингтонов был чудесный коттедж по соседству с Асторами.
— Мама говорит, что да. Может быть, мы поедем не в июле, а в июне, еще до наступления сезона. Надеюсь, отдых пойдет маме на пользу. — Теперь мать была единственной заботой Аннабелл, а вот Горти предстояли свадебные хлопоты и посещение многочисленных приемов с женихом, в которого она была влюблена по уши. Такое же будущее могло быть и у Аннабелл, но она понимала, что теперь ее жизнь изменилась, причем навсегда.
— Что ж, по крайней мере, мы будем там вместе, — весело ответила Горти. Девушки обожали купаться — конечно, если это позволяли матери. Они еще немного поговорили о свадьбе, а потом Горти ушла. День рождения Аннабелл прошел очень тихо.
Как и следовало ожидать, в первые недели после похорон друзья семьи нанесли несколько визитов. Приезжали друзья Роберта; Консуэло выразили сочувствие несколько ее приятельниц, двое коллег Артура из банка. Последним приехал еще один подчиненный Артура из банка — Джосайя Миллбэнк, — тот самый, которому симпатизировала Консуэло. Этого спокойного тридцативосьмилетнего мужчину с прекрасными манерами очень ценил и сам Артур Уортингтон. Он рассказал Консуэло несколько забавных историй о ее муже, которых она раньше не слышала, и даже сумел рассмешить вдову. Консуэло с удивлением обнаружила, что рада его визиту. Когда Аннабелл вернулась с верховой прогулки, совершенной в компании Горти, Джосайя пробыл в их доме около часа. Аннабелл была знакома с Миллбэнком, но очень поверхностно. Этот человек, на взгляд девушки, принадлежал скорее к поколению ее отца, чем к ее собственному. Джосайя был на четырнадцать лет старше даже ее брата. Аннабелл представили Миллбэнка на одном из приемов, где она была вместе с родителями. Безупречные манеры и доброжелательность этого человека произвели на Аннабелл не меньшее впечатление, чем на ее мать; она прониклась к нему симпатией.
Миллбэнк упомянул, что в июле, как всегда, собирается отправиться в Ньюпорт. У него там был собственный дом, небольшой, но удобный. Сам Джосайя был родом из Бостона, принадлежал к уважаемой семье, не уступавшей богатством Уортингтонам. Жил он довольно замкнуто и не любил быть на виду. Он пообещал навестить их в Ньюпорте, и Консуэло ответила, что будет рада этому. После ухода Миллбэнка Аннабелл заметила принесенный им большой букет белой сирени, стоявший в вазе.
— Очень галантный человек, — негромко сказала Консуэло, кинув взгляд на букет. — Он нравился твоему отцу, и теперь я понимаю почему. Странно, что он до сих пор не женат.
— Ничего странного, мама, — рассеянно ответила Аннабелл. — Некоторые люди не созданы для брака. — Возможно, и она сама принадлежала к таким людям. Аннабелл не могла представить себе, что сможет оставить мать и уехать с мужчиной. Разве можно было бросить Консуэло одну в такое трудное время? Кроме того, если она не выйдет замуж, это не будет для нее трагедией. Вот для Горти это действительно была бы трагедия, Отец и брат Аннабелл погибли, мать была в горе, и чувство долга обязывало девушку оставаться дома, о чем она ничуть не жалела. Забота о матери придавала смысл ее жизни.
— Если ты хочешь сказать, что не собираешься выходить замуж, — промолвила Консуэло, хорошо знавшая свою дочь, — то лучше помолчи. Мы выдержим в течение года траур, как требует этикет, а потом найдем тебе, мужа. Именно этого хотел бы твой отец.
Аннабелл повернулась к матери. Ее лицо было серьезным.
— Папа не хотел бы, чтобы я оставила тебя одну, — решительно, как взрослая, сказала она.
Консуэло покачала головой.
— Ты сама понимаешь, что говоришь глупости. Я прекрасно могу о себе позаботиться. — Однако после этих слов ее глаза вновь наполнились слезами, так что слова матери Аннабелл не убедили.
— Там видно будет, — сказала дочь, вышла из комнаты и распорядилась подать чай в спальню матери. Потом она вернулась, обняла Консуэло, повела ее наверх и уложила в кровать. В кровать, которую та столько лет делила с любимым мужем. Артура больше нет, погиб и ее сын — сердце Консуэло было разбито, и только Аннабелл согревала его.
— Ты так добра ко мне, милая, — со слезами сказала мать.
— Не преувеличивай, мама, — отозвалась дочь. Она была единственным лучом света в этом доме и единственным утешением матери, поскольку близких родных у обеих не было. Аннабелл поцеловала мать, накрыла Консуэло шалью, а сама отправилась в сад. На следующий день Консуэло собиралась поехать в больницу. Аннабелл ждала этого — ведь посещение больницы позволяло Аннабелл заниматься тем, что было для нее важно и интересно.
А вот ехать в Ньюпорт ей не хотелось ни чуточки.
Глава 3
Аннабелл с матерью отправились в Ньюпорт, как и наметили, в июне, на месяц раньше обычного. В начале лета там было чудесно; как всегда, прислуга выехала заблаговременно, чтобы подготовить дом. Светская жизнь била в Ньюпорте ключом, но в этом году Уортингтонам было не до развлечений. Конечно, люди могли приходить к ним в гости, но строгий траур запрещал Аннабелл и Консуэло выезжать, поскольку со дня смерти Артура и Роберта не прошло и двух месяцев. На передней двери их коттеджа висели ныне хорошо знакомые черные ленточки, означавшие, что здесь соблюдают траур.
В тот год в Ньюпорте было несколько семей, оказавшихся в таком же положении. У Мадлен Астор плыл на «Титанике» и погиб муж Джон-Джейкоб, а в августе она должна была родить. Трагедия нанесла по нью-йоркскому высшему обществу разрушительный удар. Судно совершало свой первый рейс; именно поэтому на нем оказалось такое количество богачей и аристократов. Продолжали публиковаться статьи и отчеты экспертов, в которых говорилось о неспособности команды спасти людей. Почти все спасательные шлюпки остались полупустыми. Некоторые мужчины пробивались к ним силой, расталкивая женщин и детей. Из пассажиров третьего класса спаслись лишь единицы. Предстояло тщательное судебное разбирательство трагедии.
В июне в Ньюпорте было тихо, но в июле, начали приезжать семьи из Бостона и Нью-Йорка, и коттеджи ожили. К слову сказать, то, что в Ньюпорте называли коттеджами, в других городах сочли бы громадными особняками. Это были дома с просторными танцевальными залами, огромными люстрами, мраморными полами, дорогой старинной мебелью и пышными садами на берегу моря. Здесь собирались на
