Беренс, Галлер?
Новиков продолжал скептически улыбаться. Наконец ему надоело мучить товарища.
– Колчак тебе подойдет? У него вроде раньше неплохо получалось…
Воронцов уставился на него, словно привидение внезапно увидел.
– Ты о чем? Какой Колчак?
– Александр Васильевич, какой же еще? Бывший командующий Черноморским флотом, бывший Верховный правитель, полный адмирал…
Воронцов повертел пальцем у виска. Приехали, мол. Но тут же осекся. Жизнь научила его не удивляться самым невероятным поворотам сюжета. Если уж сам Новиков полгода Сталиным «работал»…
– Что, опять материализация духов или еще одна параллельная?
– Куда проще. Шульгин расстарался и выяснил, что большевики его зимой не расстреляли, а спрятали на манер Железной Маски. Политические игрища и интриги. Кое-кому показалось, что живой он им полезнее будет. Или в качестве советника на будущее, или как предмет торга с союзниками, а скорее всего надеялись через него тайну золотого запаса выведать. В наших учебниках про это не писали, а ведь шестнадцать вагонов золота бесследно исчезли. В Омске еще были, а в Иркутске уже не оказалось. То ли его Семенов украл, то ли чехи тайком вывезли, но есть мнение, что сам адмирал успел и от тех, и от других спрятать…
– Вот это новость! Колчак – это фигура. Правитель из него не вышел, а как флотоводец… И где же он сейчас? В Москве?
– Если бы! Где-то там же, в районе Иркутска, Сашка сейчас спасательную экспедицию готовит. Просил, чтобы ты здесь нашел несколько подходящих офицеров, которых адмирал лично знает… Собирается на бронепоезде ехать, в компании басмановцев и надежных чекистов.
– На бронепоезде! – возмутился Воронцов. – Да туда надо немедленно, прямо через внепространство!
– Ну уж нет. Хватит, напутешествовались. Поездом он за неделю доберется и без риска…
Ирина поддержала Новикова:
– Я тоже не советую. Какие-то странные вещи стали происходить. Деформация времени, парадоксы… Мы когда с Шульгиным в Лондон ходили, то в прошлом, то в будущем оказывались. Причем как раз с учетом реально необходимых на дорогу затрат. Шагнули через порог и промахнулись на трое суток. И ты сам с Сильвией… У нас две недели прошли, а в Лондоне – один день. Наверное, мы своими вмешательствами так реальности раскачали… Прекращать это надо, пока не поздно…
– Пусть так, – сказал Воронцов после долгого молчания. – Пусть едет. Лишь бы привез. Я даже не знаю, что это будет, если адмирал вернется. Только как ты его убедишь? Был Верховный – и снова в просто комфлоты, в подчинение Врангелю? Не знаю…
– Брось, Дима. Ты правильно сказал, лишь бы живым был, а уж убедим как-нибудь. Если для него личные амбиции – не главное. Да если и главное – все равно что-нибудь придумаем. Как говорил генерал Корнилов, другого выхода нет…
После ужина они поднялись на палубу. Холодный ветер близкого декабря дул резко и порывисто, даже в плотном шерстяном кителе терпеть его порывы больше нескольких минут было неприятно. А женщины стояли в тонких колготках и открытых платьях…
– Вы, девчата, спускайтесь к себе, мы подойдем, – тронул Ирину за локоть Новиков. – Парой слов еще перекинемся – и все.
Остались вдвоем, прячась от летящих из-за Мекензиевых гор клочьев холодного тумана, отошли за теплую трубу машинного вентилятора. Присели на деревянное ограждение светового люка.
– Я о чем порассуждать хотел, – сказал Воронцов. – Не о практических вопросах, их было до хрена и будет, а так… Вообще. Ты «Капитальный ремонт» Соболева читал?
– А как же! Раз десять, до сих пор жалею, что до конца не дописан…
– Что автор здесь живет, красным служит и пока, наверное, о писательстве не помышляет, тоже знаешь?
Новиков удивился самой постановке вопроса. Еще бы не знать! Много исторических личностей сейчас живет, не помышляя о своей будущей судьбе. Причем неизвестно, каждый ли станет таковой в нынешних обстоятельствах. Хотя Соболев может остаться писателем и здесь, только слегка изменит ориентиры. А еще и Исаков сейчас у красных служит, на Каспийском море, и Колбасьев…
– Ну не здесь, наверное, в Питере. В чем смысл вопроса?
– Да ни в чем особенном. О флотах и людях заговорили, вот на ум и пришло. Давно меня мысль мучила: почему он за сорок лет так и не сумел три-четыре сотни страниц написать о вопросе, который так хорошо знал? Первой частью до сих пор зачитываемся, а других не дождались, хотя тот же автор шеститомник всякого мусора в итоге изваял – «Зеленый луч», рассказики конъюнктурные, статьи и очерки…
– Ну? – повторил Новиков. Сам он к Соболеву, Герою Социалистического Труда, депутату Верховного Совета, секретарю Союза писателей и активному участнику всяческих партийных кампаний по борьбе с писательским вольномыслием, относился отрицательно. Заведомо отделяя талантливый роман от личности его автора. Не первый случай в истории. Доходили до него слухи о слишком уж подчеркнутой ортодоксальности Леонида Сергеевича. Хотя были и другие слухи, что многим помогал, невзирая на провинности. Как в том анекдоте: «Добрый дядя, конфетку дал. А мог бы и зарезать».
– Он просто понял, что совесть не позволяет дальше писать. Пока верил в правоту красного дела – сумел кое-что выразить и изобразить. А с течением времени осознал, что правды не напишешь, а врать – противно. Взял и просто бросил…
– Странно. Катаев, к примеру, когда врать уж очень сильно не захотел, переключился на «Белеет парус одинокий». Тоже брехня, но для детей как бы и можно. Пересидел смутное время и опять самовыражаться начал: «Кубик», «Трава забвения» и прочее…
