для всех, Польшу покидают наиболее значительные люди из свиты Генриха, среди которых месье де Бельгард, увозивший личные драгоценности своего господина и наиболее ценные из его бумаг.
Развеяв своим поведением подозрения поляков, Генрих мог совершенно спокойно собрать своих приближенных на совет уже в следующую ночь.
Как лучше повести себя? Попытаться получить у воевод разрешение покинуть Польшу или предоставить регентствовать королеве-матери, задержавшись в Кракове, и добиться полюбовного соглашения?
Дю Гаст, Виллекье, Пибрак, Мирон озабоченно качали головой. Всем хотелось как можно скорее вернуться на родину, особенно теперь, когда представлялась возможность воспользоваться плодами королевского расположения, и все же мнения разошлись. Нельзя было с легким сердцем отказаться от королевской короны, даже если это королевство – Польша. Предусмотрительность и мудрость заставляли их уговаривать короля отложить отъезд до тех пор, пока он не добьется, чтобы герцог Алансонский был назначен его преемником или, по крайней мере, генерал-лейтенантом Польши – таким образом сохранялась польская корона, а во Франции становилось одним соперником меньше. Мирон и Пибрак настойчиво направляли королевскую волю в это русло, подавив собственные сожаления, но Виллекье с горячностью вступил в спор с ними, призывая своего ученика уехать без промедления. Он убеждал Генриха, что на его наследство зарятся три партии, у каждой из которых своя хорошо вооруженная армия, и его брат, герцог Алансонский – один день колебаний может навсегда лишить его французской короны. Чего стоит Польша, все эти политические игры и низменные интересы по сравнению с угрозой, что лучший в мире трон попадет в руки воров, а принцесса Конде снова окажется во власти своего мужа?
Эти доводы как нельзя лучше соответствовали внутреннему настрою Генриха. Он решает следующей же ночью бежать, как преступник. А поскольку Германия была для него небезопасна, он отправляется через земли императора. Заслуживает ли это решение сурового суда потомков? Вне всякого сомнения, Генрих, принимая его, пренебрег элементарным чувством собственного достоинства и пожертвовал результатами долгой и трудной дипломатической победы. Но в противном случае Генрих остался бы жить в Польше – каким было бы тогда будущее Франции?..
Не обладая всей полнотой королевской власти, Екатерина не могла долго сдерживать герцога Алансонского, Гиза и короля Наваррского, и воцарившаяся анархия разрушила бы и без того хрупкое единство, а возможно, и возвела бы на трон новую династию. Францию охраняло лишь то, что у нее был законный король, пусть и находившийся далеко от Парижа.
Весь день 18 июня Генрих был очень занят: он принимает нунция, мечтавшего видеть Францию и Польшу под властью одного человека, потом составляет ряд документов – отчет о своей деятельности в Польше; письмо епископу, которого просит хранить его корону, пока он отправляется за другой; многочисленные послания к сенату и представителям знати.
Вечером он приглашает воевод и офицеров дворцовой стражи на пышный праздник. Повара получили распоряжение удивить гостей. Аппетитная дичь, мясо, нашпигованное разнообразными специями, изысканные вина – все, казалось, звало приглашенных дать волю их природному темпераменту. Результат не замедлил сказаться – далеко до полуночи знатные воеводы храпели под столами, мертвецки пьяные.
Король отправляется в свои покои и отходит ко сну согласно придворному этикету. Камердинер двора задергивает занавеси и выходит. Едва за ним закрывается дверь, как кто-то тихонько стучит, и Дю Гаст, Виллекье, Пибрак, Мирон и Сувре входят в покои короля. Путь был свободен, весь дворец спал, а лошади ждали у небольшой заброшенной часовни.
Генрих вскакивает, переодевается в платье своего личного камердинера Дю Альда и, чтобы еще больше походить на него, одевает на лицо черную повязку, словно у него не было одного глаза.
Тем временем Виллекье и Дю Гаст открыли большой железный сундук, стоявший в изножье королевской постели, и вытащили из него бриллианты короны. Они спрятали драгоценные камни в своей одежде и в ножнах оружия. Возможно, Генрих пытался их остановить, но его тут же убедили, что он должен относиться к этим сокровищам как к своему личному достоянию, а кроме того, обстановка мало подходила для споров.
Небольшая кавалькада выехала через предместье Казимир. На сторожевой пост зашел Дю Альд и сказал часовому, что у него срочное поручение, и тот не осмелился задавать вопросы.
Проехав шесть лье, беглецы оказались на распутье и не знали, куда повернуть. Тогда король спешился и опустил в воду палочку – река текла в сторону Кракова, следовательно, им надо было придерживаться противоположного направления. Сориентировавшись подобным образом, кавалькада углубилась в лес и вскоре заблудилась. По счастью, им попалась хижина лесоруба. Сувре и Виллекье выломали дверь и, приставив хозяину шпагу к горлу, заставили его быть их проводником. В небольшом городке лошади под Пибраком и Келюсом выдохлись, и Генриху пришлось расстаться со своими спутниками. Это было правильное решение: едва он выехал из города, как в него ворвалась сотня татар, посланных в погоню за королем.
Дворцовый повар видел, как король покидал здание через потайной ход и тут же сообщил об этом маршалу Тенчинскому, камердинеру дворца, который тотчас же поспешил в королевские покои, где и обнаружил, что его величество сбежал. Воеводы, не отерев бороды от вина и не приведя в порядок свои одежды, на срочно собранном военном совете поручили графу Тенчинскому вернуть короля. Лошади у преследователей были лучше, и они быстро напали на след беглецов. Французы заметили их за несколько лье от границы. Если бы Генриха схватили на польской земле – прощай прекрасная Франция! Его трон, его любовь, жизнь его друзей зависели от резвости королевского скакуна.
Наконец показались крыши первого австрийского города. В тот момент, когда король уже вот-вот должен был пересечь границу, лошадь под ним упала от усталости. Месье де Бельевр ожидал своего господина, держа в поводу двух свежих скакунов, но Тенчинский был совсем близко.
«Вы пришли как друг или как враг?» – крикнул ему Сувре. – «Как покорный слуга моего короля». – «Тогда пусть татары отойдут». Преклонив колено перед королем, граф умолял его вернуться к своим подданным.
Тронутый его словами Генрих отвечал: «Граф, принимая то, что принадлежит мне по праву наследования, я не отказываюсь от того, что приобрел по праву выборности. И сделав то, что хочу, я вернусь, поскольку, хвала Господу, плечи мои достаточно сильны, чтобы выдержать тяжесть двух корон».
На настойчивые возражения графа Тенчинского Генрих ответил: «Я проделал слишком большой путь, чтобы возвращаться… Я не отказываюсь от польского трона, я уезжаю, чтобы вскоре вернуться».
Тенчинский, весь в слезах, вскрывает себе кинжалом вену и пьет свою кровь в знак верности королю. Он вручает Генриху золотой браслет, и тот приказывает своим людям найти что-нибудь ценное для ответного подарка. Сувре достает бриллиант стоимостью в двести экю, и Тенчинский, приняв подарок после настойчивых уговоров, удаляется в сопровождении своего отряда.
А Генрих снова пускается в путь, переполненный небывалым счастьем. Он ехал завоевывать будущее. Ему было двадцать три года, он был влюблен, он был королем Франции!
Часть II
КОРОЛЬ
«Либерал больше, чем все короли…»
Глава 1
Яд Венеции
(23 июня – 27 июля 1574)
Город Вена 23 июня 1574 года дрожал от возбуждения: впервые со времен Карла Великого император принимал короля Франции! И какого короля Франции! Героя битв при Жарнаке и Монконтуре, выбранного королем Польши, короля, красота которого сводила с ума всех женщин! Ему было только двадцать три года, а о нем уже ходили легенды, в которых находилось место и возвышенной несчастной любви, и романтическому бегству от своих подданных. Его восшествие на престол должно было всколыхнуть всю Европу, открыть новую эру. Поэтому люди, заполнившие балконы и улицы, не скупились на здравицы, когда мимо проезжала золоченая карета, в которой рядом с императором Максимилианом восседал Генрих Валуа.
