курсы лекций и семинары, бывшие в расписании, особенно связанные с журналистикой и литературой. Кроме того, она записалась в группу по изучению политической экономии (правда, сложность этой науки угнетала ее) и ходила па занятия по математике, физике и испанскому языку. Из всего обилия курсов ей нравилось заниматься только математикой и испанским. Успевала она по всем предметам, кроме физики, но это был факультативный курс с оценкой «зачет» — «не зачет». Она радовалась всему, что удавалось узнать и сделать, плюс ко всему несколько раз в неделю ходила куда-нибудь вместе с Габби и ее друзьями, что тоже было замечательно. Это была веселая дружная компания, причем каждый занимался каким-нибудь интересным делом. Двое состояли в SNCC, некоторые участвовали в сборе средств для CORE — это было особенно интересно Пакстон, так как они поддерживали негров Юга Однажды она встретила среди них Марио Савио, лидера Движения за свободу слова. Казалось, Габби знала всех и вся, среди ее знакомых числились общественные деятели, знаменитости из богемной и ученой среды. Все они были на удивление легки в общении, поэтому Пакстон чувствовала себя с ними очень уютно.
За два месяца у Пакстон случилось две ссоры с Ивонн Жилберт. Эта черная девушка решила мстить за свое прошлое именно Пакстон, и теперь, если что было не так, во всем была виновата Пакси; это начинало всерьез портить жизнь. Все попытки наладить отношения Ивонн отвергала, и у Пакстон не оставалось другого выхода, кроме как принять вызов и оказывать посильное сопротивление.
Никого не удивило, что благодаря своей экстраординарной внешности Ивонн нашла себе друга уже на второй неделе учебы.
Декс был известен всему университету как хороший защитник в университетской футбольной команде. Это был высоченный черный красавец из Техаса. Из-за дружбы с ним и собственной фигуры Ивонн стала звездой кампуса. Все молодые люди крутились вокруг нее, но она всерьез увлеклась Декс, о чем и дала понять остальным ухажерам. Помимо этого она явно пренебрегала белыми парнями.
Они были вместе с Пакстон в одной группе по физике, но никогда там не разговаривали, да и вообще не разговаривали, если не считать обмена «приветствиями» в гостиной при столкновениях нос к носу. Но и эти «приветствия» вряд ли можно было назвать дружественными.
Давн тоже жила своей жизнью. Она так и спала большую часть времени, и не раз Пакстон недоумевала, ходила ли она хоть иногда на занятия. «Она никогда не сдаст экзамены, если будет изучать предметы во сне», — говорила она Габби, считавшей, что это не ее проблема. Габби надо было устраивать свою жизнь. Она хорошо проводила время с двумя друзьями своего братца из юридической школы. Кстати, ее пророчество оправдалось. Она стала видеться с братом чаще, чем когда-либо за последние годы. Несмотря на то что Габби постоянно на него ворчала, ей это было по душе. Питер навещал ее каждые несколько дней, якобы проверить, все ли в порядке, или занести колу, пиццу, макароны или другую еду, попадающуюся по пути, например бутылку дешевого вина, но Габби знала, что на самом деле он заботится не о ней, а о Пакстон, которой заинтересовался еще в первую встречу. Эти двое могли часами сидеть на разломанном диване или на полу, проводя за разговорами по полночи и потягивая при этом кофе, пиво или, на худой конец, колу. Они обсуждали все самое интересное из происходящего вокруг, и в редких случаях их мнения расходились. Иногда Пакстон пугало, насколько похожи их взгляды на самые разные предметы. Им было так интересно вместе, будто сама судьба решила сделать их друзьями. Но это-то и беспокоило Пакстон, потому что в отличие от Габби единственное, чего она не хотела, так это найти мужа. Она приехала в Беркли с желанием хорошо учиться и достичь полного самоутверждения. Однажды она станет великим журналистом или хотя бы известным, объедет весь мир и напишет о нем! Она хотела поехать в Европу, в Африку, на Восток. Временами она подумывала о том, чтобы провести один год в Корпусе мира. И лишь на самом последнем месте у нее стояло то же, что у всех: влюбиться, выйти замуж, свить гнездышко где-нибудь в пригороде и завести детей. Как только она рассказала об этом Питеру, он рассмеялся. Даже внешне они были похожи друг на друга. Многие говорили, что Питер и Пакстон больше походят на брата и сестру, чем он и Габби.
— Так ты считаешь, я обречен в ближайшем будущем обзавестись детьми и уехать в пригород? Господи, какой удар! — Он смеялся, сидя в гостиной на полу в два часа ночи. Габби только что вернулась с очередного свидания. Давн уже давно спала, а Ивонн теперь чаще всего ночевала у Декс в его квартире в городе.
— Кто-то говорит о свадьбе? — Габби с комической физиономией стала" собирать слезы в ладошку, останавливаясь рядом с ними по пути из ванной в комнату.
— Нет, тебе послышалось. — Пакстон хотелось побыстрее расставить точки над i.
Она была в джинсах и футболке и лежала рядом с Питером.
Ей нравилось быть с ним, нравилось, как он думает, нравилось, что он такой и таких принципов придерживается. Ей не хотелось большего, не хотелось позволить себе влюбиться в него. Она просто не могла себе этого разрешить.
— Твоя подруга оскорбила меня, — сообщил Питер сестре.
Говоря это, он поглаживал золотистые волосы Пакси и улыбался, глядя в ее зеленые глаза, в которые успел уже всерьез влюбиться. — Она назвала меня сквайром или даже хуже.
— Я не обзывалась, — вскочила Пакстон, смеясь. — Я только сказала, что не желаю выходить замуж, уезжать в пригород и рожать детей. Для начала я хочу посмотреть мир.
— Думаешь, я не хочу? — Он все-таки выглядел несколько обескураженным.
— Он хочет посмотреть мир, — подтвердила Габби. — Монте-Карло, Париж, Лондон, Акапулько, Сант- Мориц, ну и другие веселые местечки.
Все трое захохотали.
— Кем ты меня считаешь? — накинулся он на сестру. — Лентяем?
Сестра знала его лучше и, давясь от смеха, ответила:
— Нет, просто немного испорченным, как и я. — Она невинно улыбнулась и в ответ получила пустой банкой из-под колы.
— Хорошо-хорошо, но ведь это правда. Может, ты скажешь, что мы с тобой горим желанием вступить в Корпус мира. как Пакстон? Как только я подумаю об этом, у меня волосы встают дыбом, я не представляю тебя копающим траншеи или строящим отхожие места в лагере. А ты? — честно спросила она, и Питер пожал плечами.
— Да уж, этому в юридической школе не учат, — отшутился он, но в словах сестры была доля истины. Он должен был закончить школу в двадцать пять лет и при известной удачливости дотянуть до двадцати шести, чтобы избежать призыва. Он вполне понимал ценность отсрочки, которую обеспечивала учеба, и не испытывал ни малейшего желания участвовать в полицейской акции во Вьетнаме.
Всего два месяца назад, после инцидента в Дананге, американская авиация впервые бомбила Вьетнам после долгих лет присутствия там в качестве военных советников. — По правде говоря, я не вижу себя во Вьетнаме или в любом другом местечке, похожем на него. А что тебя тянет в Корпус мира, Пакс?
— Я уверена, что мне нужно именно туда. Я просто хочу увидеть мир и почувствовать настоящую жизнь, — серьезно ответила она, и Габби оставила их вдвоем продолжать этот разговор. — Я провела всю жизнь среди людей, пекущихся только о собственном удовольствии, и ни о чем больше. Я не хочу жить, как они. Мой отец заботился о людях как только мог. Я думаю, он поступил бы так же и сделал много больше для них, если бы имел такую возможность и в свое время не женился.
— Наверное, он прекрасный человек, — тихо сказал Питер, заметив, как смягчилось лицо Пакстон, когда она рассказывала об отце.
— Он был… — Комок встал у нее в горле. — Я очень любила его. Моя жизнь очень изменилась… после его смерти.
— Почему? — Его голос прозвучал в ночи так нежно, он так остро сопереживал ее рассказу, и так любил ее, что сам, как и Пакстон, иногда пугался этого.
— Моя мама и я… ну, мы слишком разные люди… — Она не хотела говорить большего, не было смысла в этой жалобе. И это прозвучало бы слишком больно — то, что она всегда знала, что мать не любила ее.
— И поэтому ты собралась в Корпус мира? Чтобы быть подальше от нее?
— Нет, — улыбнулась Пакстон. — Но в Беркли я приехала как раз поэтому. — Она была искренна с ним, вернее, они были искренни друг с другом. Иначе такие люди, как Пакстон и Питер, просто не умели общаться.
