тошнит от армии. Она из военной семьи, как и я сам, я думал, она понимает, на что идет, но она этого не сознавала, а может быть, и догадывалась, но не верила, что так устанет от всего этого. Теперь она требует, чтобы я возвращался домой, а я — я попросту не могу.
— Ты любишь ее? — Пакстон прямо глядела ему в глаза, она хотела знать, на что решился этот человек, и он готов был все высказать ей.
— Раньше любил. Теперь не знаю. Мы встречаемся пару раз в году в Токио или Гонконге и спорим о нашем будущем. Она хочет, чтобы я нашел себе гражданскую работу, а я вовсе не уверен, что способен на это. Мне тридцать два года, что я могу предложить? Умение ползать по вьетконговским туннелям — стаж четыре года? Ловкость, благодаря которой мне удалось не наступить на мины? Ответственность за своих ребят? Ну и куда годится весь этот опыт? Стать руководителем бойскаутов, что ли? Понятия не имею. Этому я учился. Думаю, в этом все дело, — печально заключил он, — я попросту профессиональный убийца.
— А скольких людей ты спас за время службы? — тихо возразила Пакстон. — Ведь именно это ты и умеешь делать. Ты стараешься, чтобы твоих людей не убивали.
— Должно быть, так. — Она оказалась очень чуткой, и ему это нравилось, ему нравилось, как она сообразительна и честна, отважна и красива. В ней он видел все, чего недоставало Дебби. Его жена только и делала, что ныла и жаловалась, то насчет детей, то насчет дома, в котором они жили, и насчет его родителей и своих, и насчет Вьетнама и жалованья, и так далее, пока он не удирал. Он испытывал потребность в чем-то более существенном, только до сих пор не понимал в чем, до той минуты, неделю назад, пока не повстречал Пакстон.
— Я хочу кое-что сказать тебе. — Он хотел поведать ей всю правду. — У меня были связи с несколькими женщинами.
Ничего особенного. Пара медсестер… одна офицерша в Лонгбине… как-то раз девушка из Сан- Франциско, но это все на разок.
Все они знали, что я женат, и отношения у нас складывались простые и недолгие. Но… я ведь даже не знаю, нравлюсь ли я тебе… это совсем по-другому… мне никогда не встречалась женщина, подобная тебе. — Он хотел, чтобы она поняла это.
Девушка улыбнулась, стоя в луче света. Не задумываясь, Пакстон приподнялась на цыпочки и коснулась его щеки.
— Спасибо.
Этот маленький жест растрогал его до слез. Никто не прикасался к нему с нежностью уже столь давно, что он забыл, что такое ласка"
— Похоже, я влюбился в тебя. Возможно ли, чтобы взрослый человек полюбил девочку, да еще в таких местах, и из этого вышло бы что-нибудь путное? — В их положении была особая острота, которую Билл едва угадывал. Казалось, что жизнь дана им лишь на краткий миг.
— Не знаю. — На мгновение она опечалилась, вспомнила Питера. Но это, с Биллом, произошло совсем по-другому, только на сегодня, без всяких обещаний на завтра, без будущего скорее всего.
— Я никогда не думал, что смогу оставить жену, — честно признался Квинн, продолжая прогулку. — Я и сейчас не знаю, решусь ли. Мы долгое время прожили вместе, да и малышки мне дороги.
— Ты часто видишься с ними? — спросила Пакстон.
— Совсем редко. В прошлый раз она прихватила их с собой в Гонолулу, но все вышло очень натянуто, мы стали чужими. То, что происходит здесь, плохо отражается и на ней и на детях, так я понимаю. Но ведь я по крайней мере не слишком подвергаюсь опасности.
— В прошлый раз мне так не показалось.
Он только плечами пожал. На его взгляд, это были мелочи.
— Ты ведь знаешь, что я имею в виду. Господи, парни едва успевают приехать сюда и сразу попадают на мушку «чарли», и их родным тут же высылают похоронку. Я совершенно уверен, что чаще всего ребята погибают даже за линией фронта. — Но оба они догадывались, что тут нет жестко прочерченного фронта.
Тут Пакстон обернулась к Биллу, ей тоже понадобилось что-то ему поведать:
— Я ничего не жду. Ты не должен ничего мне обещать, совсем ничего. Я не прошу, чтобы ты сказал мне, что собираешься разводиться. Я и так соглашусь встречаться с тобой. Мы же совершенно друг друга не знаем. Нам надо просто посмотреть, что из этого получится.
— В самом деле? Никаких обещаний? Никаких гарантий?
Никаких «я буду любить тебя, пока жив»? — спросил он, ласково обвивая рукой ее плечи. Тогда Пакстон остановилась и поглядела на него.
— Главное, чтобы ты был жив. Больше я ничего не прошу.
Договорились? — Она серьезно глянула вверх, Билл так вымахал, что даже его плечи нависали над ней.
— Договорились.
— Замечательно. Это мы уладили. — И они пошли дальше, смеясь и болтая, обходя другие парочки, погруженные в то же занятие, и Пакстон гадала, не мешает ли капитану мысль, что кто-то может его узнать, однако, похоже, это его ничуть не смущало, и вскоре он остановился, поглядел на нее и снова захохотал.
— Что это мы, черт возьми, делаем? Мы одолели уже полдороги до Штатов. По-моему, мы прошли этот лагерь из конца в конец.
Она тоже засмеялась. Ей так нравилось быть рядом с ним, все казалось чуть-чуть безумным.
— Наверное, мне пора возвращаться в гостиницу.
— Я провожу тебя, — огорченно произнес Билл, ему так не хотелось с ней расставаться. — Зайдем выпить? — Им обоим казалось, что-то надо отпраздновать, хотя девушка еще не понимала, что именно.
Она улыбнулась, приветствуя эту идею, прикидывая, не наткнутся ли они там на кого-нибудь из журналистов, а впрочем, наплевать.
Билл поехал с ней вместе в арендованной машине, стареньком «рено», который едва справлялся со своей задачей, припарковался у входа в гостиницу, вошел бок о бок с ней в холл, обнимая Пакстон рукой за талию, когда они поднимались в бар.
Им обоим выпал необыкновенный вечер. Пакстон чувствовала, что прожила целую жизнь за несколько дней, и дело не только в расстоянии от Сан-Франциско до Сайгона, ей казалось, что ее словно выбросило из прежней среды, швырнуло в эту, и она сама еще не разобралась в своих переживаниях. Она видела, как ее привлекает Билл Квинн, и теперь не могла оторваться от него, ее чувства стали уже слишком сильными, и в то же время она испытывала страх, а в каком-то уголке ее сердца затаилась печаль. В жизни каждого из них были и другие люди, у него жена, у нее еще не оборвавшиеся воспоминания о Питере. Тем не менее оба они сидели рядом, и внезапно Пакстон ощутила, что Билл нужен ей не меньше, чем она ему, и в этом вся суть.
— Пакстон? — Он отчетливо произносил ее имя, привыкая, и она с застенчивой улыбкой обернулась к нему.
— Да?
— У тебя вдруг сделался такой озабоченный вид. С тобой все в порядке?
Она кивнула:
— Да. Просто задумалась.
— Не надо. — Билл улыбнулся и прикоснулся губами к ее макушке. Они как раз входили в бар наверху. Там уже сидели Том Хадгуд и Жан-Пьер, только что вернувшийся из Гонконга, но уже подцепивший девчонку, а в уголке Пакстон заметила Ральфа. Тот сидел тихонько, погрузившись в разговор с красавицей евразийкой.
При виде его она удивилась: они не встречались всю неделю и нынешним утром Пакстон оставила ему записку в офисе АП.
Билл Квинн тоже увидел его и подвел Пакстон к их столику, чтобы Ральф представил ее даме:
— Франс Тран… Пакстон Эндрюз.
Девушка была поразительно красива. Когда она заговорила, Пакстон различила французский акцент. Она казалась сверстницей Пакстон, нарядилась в белый аодай и, по всей видимости, чувствовала себя в баре вполне уверенно.
