– То есть я возвращаюсь к ней как муж. Ей одной не справиться. Шарлотту придется ставить на ноги долгие месяцы, да и то неизвестно, поправится ли она совсем. Бет от меня никогда не было никакой помощи. Теперь я должен быть там. Она хочет, чтобы я вернулся, уж не знаю почему. Наверное, с головой что-то. Двадцать лет я был ей отвратительном мужем. Толку от меня не было никакого, знай куролесил да кистью махал. А теперь я должен стать ей реальной опорой. Я не могу оставить ее наедине со всем этим, Саша. Просто не могу. Видишь ли, когда произошло несчастье, она сразу разорвала помолвку. Говорит, что никогда ему не простит, и просит меня вернуться. – Он смотрел на Сашу, и по его щекам лились слезы. Он ее любит. Но и свою жену тоже. А Бет сейчас нуждается в нем больше, чем когда бы то ни было. И он возвращается к ней, он не может предать ее еще раз. Он виноват перед Бет, перед детьми, перед Сашей. Но он не может отказать Бет!
– Это не основание для того, чтобы возвращаться в семью. Побудь с ними хоть полгода, если нужно. А то и год. Но по той лишь причине, что нужно выхаживать заболевшего ребенка, в семью не возвращаются. Что будет, когда девочка поправится? Ты останешься с Бет и в той семье до конца дней?
– Саша, я ведь от нее не уходил, – напомнил Лайам. —
Это она меня бросила, и заслуженно. Я бы никогда не ушел ни от нее, ни от детей.
– О господи! Ушам своим не верю. – У них самих только-только наладились отношения, а сейчас они лежали в одной постели. Правда, за весь вечер он к ней не притронулся. Он приехал только затем, чтобы побыть с ней вместе на прощанье и лично сообщить, что опять уходит, на сей раз навсегда. – Боюсь, сейчас тебе не следует принимать такого решения, у тебя в голове все смешалось. И у Бет тоже. – Саша билась за свое счастье. Но, глядя в его лицо, видела, что уже проиграла. На этот раз ей не одержать победы. Все кончено. Их счастье в конце концов оказалось все-таки несбыточным, хоть и совсем по другой причине. И у нее не было аргументов, чтобы предъявить ему. На стороне Бет были двадцать лет совместной жизни и трое детей, из которых один сейчас находился в тяжелом состоянии. У Саши не было ни малейшего шанса. – Может, подождешь принимать решение, выспишься сначала, придешь в себя?
– Саша, здесь нечего решать. Я не могу оставить Бет наедине с бедой. И не могу бросить своих детей. – Он и вправду повзрослел, наконец-то стал ответственным отцом семейства, и она ему больше не нужна. И она даже не могла с ним спорить. Потому что понимала, что он поступает правильно. Для всех. Для всех, кроме нее. У нее было чувство, как будто он нанес ей смертельный удар. Собственно, так оно и было. Лайам обнял ее, и она в голос зарыдала. – Саша, прости меня, я так перед тобой виноват! Я тебя люблю. И хотел быть с тобой. Хотел, чтобы все у нас было хорошо. Но сейчас мне надо возвращаться. Клянусь, если бы не это несчастье, я бы на тебе женился. Я этого правда хотел. Но сейчас не могу.
Для обоих это была трагедия. Но Бет он тоже любил, Саша это чувствовала. Она читала это в его глазах. Безумие, бред, но он действительно любил их обеих. А Бет он был многим обязан. Саше придется уступить. Она будет той жертвой, которую он принесет ради собственного ребенка.
Они долго лежали обнявшись, оплакивая друг друга и сожалея о том, что все сложилось именно так. Саше хотелось рассердиться, даже взбеситься, возненавидеть его, но не получалось. Она не была разгневана, у нее просто было разбито сердце. Это было так же горько, как утрата Артура, а может, и хуже. Ведь если Лайам вернется в прежнюю семью, он все равно не перестанет существовать для Саши. Она будет помнить о нем каждую минуту, будет представлять, как он живет в своей семье, спит с другой женщиной, ласкает ее. И знать, что никогда, никогда он не будет с ней.
– Если хочешь, я разорву контракт с галереей. Не хочу делать тебе больнее, чем есть.
– В этом нет необходимости. Это было бы нечестно по отношению к тебе. Ты можешь вести дела с Карен и Бернаром, и мы не будем видеться. – Саша знала, что теперь видеть его будет ей невыносимо. И даже говорить с ним. От этой боли она может просто умереть. Никогда в жизни ей не было так нестерпимо больно.
Наступило утро, они все так же лежали рядом. В половине седьмого Лайам встал. Вид у обоих был измученный. Хуже всего было то, что Саша понимала, что он поступает правильно. Это было решение человека, в полной мере сознающего свою ответственность перед женой и детьми и готового выполнять свои обязанности, чего бы это ни стоило. Ну разве могла она что-либо противопоставить этому?!
– А что, если у вас ничего не получится? – спросила Саша, пока он одевался. – Вдруг после выздоровления Шарлотты окажется, что вы не можете жить вместе? Что тогда?
– Не знаю, – честно признался Лайам, глядя на нее. – Ничего я сейчас не знаю.
– Если ты переспал с Бекки, значит, что-то между вами было не так. Мужчины таких вещей не делают, если счастливы с женой.
– Может быть. Скорее всего, мы друг другу просто надоели. Бет устала от безденежья, меня временами доставали дети. Такой груз ответственности мне оказался не по силам, во всяком случае, я не был тогда готов. Сама подумай, я же женился в девятнадцать лет!
– И к этому грузу ответственности ты сейчас возвращаешься, – проговорила Саша. – Подумай об этом, прежде чем это делать. За Шарлоттой ты можешь ухаживать столько, сколько потребуется, – снова сделала попытку Саша, – но для этого необязательно возвращаться к Бет.
– Саша, все решено, – сказал он. Для нее это было равносильно смертному приговору. – Я должен это сделать. Я ей нужен. Она меня сама попросила. Одной ей не справиться.
Саша кивнула. Аргументы были исчерпаны. Она все перепробовала – и проиграла. А уговаривать его поступить так, как она сама не считала правильным, не позволяла совесть. Лайам был убежден, что должен вернуться к Бет, но не потому, что она его попросила, а потому, что он сам этого хотел. Рано или поздно он бы сам к этому пришел. Саша вдруг поняла это.
Она хотела накормить Лайама на дорогу, но он отказался. Еда не лезла ему в горло. Сейчас, когда Лайам с Сашей прощался навсегда, у него было ощущение, что он прощается с жизнью. Лайам так мечтал связать с ней свою жизнь, а теперь по воле судьбы эта возможность была у них отнята. Судьба. Все мечты и чаяния пошли прахом. Теперь – очередь Бет, Шарлотты и мальчишек. Теперь он должен быть с ними. Двадцать два года назад он принес Бет клятву верности и теперь должен ее выполнять. Лайам не чувствовал себя вправе отказать ей. Его мечтой была Саша. А его жизнью – Бет.
Он сложил Сашины подарки в рюкзак, а она посмотрела на браслет и подняла глаза.
– Буду носить, не снимая. Я всегда буду тебя любить, Лайам.
– Не надо, – сказал он, и слезы покатились по его щекам. Он поцеловал ее на прощанье. – Забудь обо мне. Забудь о нас с тобой. Спрячь это все в самый дальний уголок своей памяти. И я так сделаю. Здесь, – он показал на сердце, – ты останешься навсегда.
