ему следует делать. Он ждал более-менее долгого и упорного сопротивления, лжи, уверток и тому подобного. Собирался его ломать. Как дверь вышибают плечом. А она оказалась незапертой. И летит он сейчас вперед по заданной траектории, изо всех сил стараясь сохранить равновесие.
Он, конечно, знает, что я близок к верхушке «Братства», с которым они сталкиваются четвертый год и пока что несут только потери, как материальные и моральные, так и чисто физические, ничего, по сути, не выяснив о составе и даже истинных целях этой организации. Шульгин мне достаточно подробно изложил и предысторию, и историю данного противостояния.
Теперь им вроде бы улыбнулась судьба. Они перевербовали Людмилу или даже вообще заменили подлинную женщину с этим именем на своего человека, вознамерились размотать ниточку, насколько удастся. Явно поняли, что в моем лице имеют дело не с простым курьером (а откуда, собственно, они это взяли?), но вот теперь…
Думаю, Станиславу сейчас требуется тайм-аут. Так и произошло.
— Чтобы не терять времени на бесплодные дискуссии, сделаем так — я вас оставлю одного, дам карандаш и бумагу, и вы ответите со всей возможной полнотой и подробностями на поставленные мной вопросы. А потом решим, что делать дальше.
— Не возражаю. Только… По вине ваших людей я не успел даже позавтракать, хотя уже близится время обеда. Так что уж распорядитесь. Я не гурман, но есть люблю вкусно и сытно. Кухня значения не имеет — русская, китайская, еврейская. Даже на английскую согласен, если ростбиф или бифштекс будет свеж и хорошо прожарен… Вино, виски, водка — соответственно меню. И это… — Я повертел пальцами в воздухе, намекая на проблему естественных надобностей.
— Распоряжусь, — без энтузиазма ответил британец.
— А как вы из такой коллизии выпутаться думаете? — вдруг вспомнил я. — Если до вечера я не явлюсь куда следует с посылочкой, операция будет сочтена проваленной. И моя ценность как специального агента с особыми полномочиями — тю-тю…
Неужели о таком варианте он забыл? Или им неважен исход именно этой конкретной операции, они надеются через меня проникнуть гораздо глубже. Но как? Что им известно такого, что пока непонятно мне?
Так и есть.
— Это вас пусть не беспокоит. Возможно, выход найдется сам собой. А пока работайте. Еду вам принесут. И в уборную сводят…
Он вытащил из кармана галифе согнутую вдоль школьную тетрадку, до половины сточенный простой карандаш, положил на стол. Посмотрел на часы.
— Вот мои вопросы… Время вам — до семнадцати ноль-ноль.
Лежа на койке, я ждал обеда, пребывая в растерянных чувствах. Что я ему должен писать? Кое-какая канва имеется, но сочинить за четыре часа связную, непротиворечивую, способную выдержать квалифицированную проверку историю моего сотрудничества с мифической «организацией»? Нереально. Все известные мне конспиративные квартиры? Я знаю три, но должен ли их раскрывать? Имена и краткие установочные данные на руководителей «Братства», с которыми я имел контакты. Название нашей организации им тоже известно? Или это как раз для них оно и придумано?
Итог моих размышлений: то, что я сумею им сообщить, их не удовлетворит, и разговор пойдет в другой тональности.
Попытаться убежать? Еще менее реально. Захватить Станислава в заложники, когда он вернется? Тоже бред. И что остается?..
По всем законам античной трагедии сразу после того, как я без особого аппетита пообедал, сопроводив банальную гречневую кашу с приличным куском отварной говядины (мои гастрономические запросы во внимание приняты не были) двумя рюмками водки из крохотного графинчика, на большее тюремщики не расщедрились, появился «Деус экс махина». С его помощью древние драматурги выходили из любой сюжетной коллизии.
Прямо перед глазами, на расстоянии вытянутой руки, возникла знакомая пульсирующая фиолетовым огнем рамка. Вход-выход тоннеля межпространственного перехода. Но не большая, как раньше, а размером с половинку газетного листа.
В глубине рамки я увидел комнату явно технического назначения, напоминающую обилием всяких приборов и устройств рубку космического крейсера. Перед «окном» стоял Шульгин, за его спиной еще один человек, мне ранее неизвестный, но по типажу очень подходящий к остальным «фельдмаршалам» «Братства».
— Мы все видели и слышали, — сказал Шульгин тихим голосом. — Нормально. Держался ты правильно.
Я почувствовал огромное облегчение. Сейчас сделать всего один шаг — и я на свободе, среди единственно близких и понятных мне людей.
— Вот, возьми, — Александр Иванович протянул мне коробочку чуть больше спичечной, с глазком окуляра посередине. — Здесь микропленка с текстом твоих ответов. Перепишешь, раздавишь каблуком и засунешь, ну хоть за плинтус вон… Думаю, ближе к вечеру они повезут тебя по раскрытым явкам. Делай все, что скажут, абсолютно все. Бежать не пытайся, на провокации не поддавайся…
— А как же…
— Все так и задумано. Мы держим тебя под контролем. Ничего не случится. Но нам нужен в их лагере свой Штирлиц…
— ?..
— Неважно. Наш человек в Гаване. Работай раскованно и отчаянно. Соглашайся на все, что угодно, ты нам нужен там, и действующий. Эта штука, — он обвел рукой край рамки, — работает и в одностороннем варианте. Просто раньше мы тебя ненадолго потеряли. Теперь нашли.
— А они — кто? — только и спросил я.
— Люди, которые нам очень мешают жить. Грубо говоря — агенты мирового империализма. Враги «Нового миропорядка» и нас лично. Подробности, какие удастся, — выяснишь сам. Не мотивированное легендой знание тебе только помешает… Еще раз запомни — ты под наблюдением каждую минуту, и с тобой совершенно ничего не может случиться…
Он успокаивал меня так, будто я дрожал от страха и только и мечтал о том, чтобы сбежать отсюда любой ценой.
Нет, радости мне моя роль по-прежнему не доставляла, но отчего же и не поработать на общее благо, особенно не слишком рискуя.
— Это тебе на непредвиденный случай. — Шульгин подал мне тонкий, чуть толще папиросы, и длиной сантиметров двадцать уплощенный цилиндрик. Подобного я раньше не видел.
— Вот кнопка. Внутри ножик жуткой остроты, пилка алмазная по металлу на обушке, в заднем торце сильный фонарик, и еще там есть патрончик с двадцатью таблетками. Одна на стакан любой жидкости, и человек через пять минут превращается в зомби. Можешь ему отдавать любые приказы — выполнит, причем со стороны будет выглядеть в здравом уме. Через полсуток придет в себя и ничего не вспомнит даже под пыткой… То есть будет уверен, что действовал по собственным убеждениям. Две таблетки — длительная потеря оперативной памяти. Три таблетки — смерть в течение часа с симптомами инсульта. Больше — мгновенная смерть. Мало ли что, возможно, и пригодится. Смотри… — Он показал, как пользоваться полезным инструментом.
— И спрячь надежнее. Здесь толком обыскивать не умеют. В общем, мы пока пошли, а ты держись, как начал.
— А если бы пистолет, например?
— Зачем он тебе? Задача — выжить и втереться в доверие, а не палить в каждого, кто тебе не понравится… — Шульгин располагающе усмехнулся, подмигнул даже.
Рамка вместе с моими друзьями и командирами исчезла, не оставив ни следа, ни озонового или там серного запаха.
Вот тебе и техника далекого, примитивного прошлого. Если бы у них было достаточное количество таких установок и операторов при них, никакая тайная разведывательно-оперативная деятельность не нужна в принципе, и все свои проблемы члены «Братства» решали бы в момент их возникновения, а то и
