Джессика поняла, что увидит его через стекло. Об этом она не подумала. Что можно было сказать по телефону?
Лицо Яна появилось в дальнем окне в то время, когда она размышляла, к какому из них подойти. Он стоял там, глядя на нее, а она — здесь, по другую сторону от него, слезы подступали к ее глазам. Джесси не могла проявить слабость.., не могла.., нет! Она медленно подошла к телефону, чувствуя, как клещами сдавливает сердце, а ноги становятся ватными. Однако она одолела этот путь и не заметила, как дрожат руки, когда нерешительно помахала мужу. В полной тишине они какое-то время смотрели друг на друга. Потом он заговорил:
— Как ты?
— Нормально. А ты?
Он опять помолчал и кивнул с едва заметной, натянутой улыбкой:
— Потрясающе. — Но его улыбка так же быстро угасла. — Малышка, мне так жаль, что я втянул тебя в эту историю.
Безумие какое-то… Я хочу тебе сказать, Джесси, что я люблю тебя и не понимаю, как угодил в эту проклятую переделку. Я не знал, как ты отреагируешь.
— А что ты думал? Что я сбегу? Разве я когда-нибудь так поступала?
Она выглядела такой обиженной, что он хотел отвернуться. Ему было больно смотреть на нее. Очень больно.
— Но это отнюдь не превышение кредита в банке на тридцать долларов. Я хочу сказать… Боже, что я могу сказать, Джесси?
В ответ она подарила ему слабую улыбку.
— Ты уже ответил. Я тоже тебя люблю. Только это и важно. Мы выпутаемся.
— Да-а.., но… Джесс, не похоже, что будет легко. Та женщина держится за свои обвинения мертвой хваткой, а полицейский инспектор действует так, будто у него в руках — маньяк.
— Симпатяга, да?
— Он с тобой разговаривал? — Ян выглядел удивленным.
— Прямо перед тем, как отправиться за тобой.
Ян побледнел.
— Он рассказал тебе, в чем меня обвиняют?
Она покачала головой и отвела взгляд.
— О Господи… Какие испытания обрушились на тебя. Не могу поверить.
— И я. Переживем как-нибудь, — улыбнулась она.
— Что ты думаешь о Мартине?
— Мартине Шварце? Мне он понравился. Но его услуги обойдутся нам недешево, верно?
Джесси попыталась сменить тему, но Ян перебил ее:
— Сколько? — В какой-то момент в его глазах проскользнула горечь.
— Не имеет значения.
— Для тебя, может быть, и не имеет, а для меня — важно.
Сколько?
— — Две тысячи сейчас и еще пять, если дело дойдет до суда. — Он не прятался от ее взгляда. Она должна была ему сказать.
— Ты шутишь?
В ответ Джесси отрицательно покачала головой.
— Человек, с которым я вчера разговаривала, запросил пятнадцать тысяч наличными к концу этой недели.
— Боже, Джессика… Это — безумие. Но я тебе все верну за Шварца.
— Милый, ты меня утомляешь.
— Я люблю тебя, Джесс.
Они обменялись долгим нежным взглядом, и Джессика вновь почувствовала, как слезы подступают к глазам.
— Почему ты не позвонил мне вчера вечером?
Она не стала рассказывать Яну, что пролежала на полу всю ночь, ожидая его звонка. Напуганная, на грани истерики, но слишком уставшая, чтобы двигаться. Она чувствовала себя так, как будто ее тело было парализовано, а мозг продолжал лихорадочно работать.
— Как я мог тебе звонить, Джесси? Что бы я сказал?
«Что ты любишь меня…»
— Думаю, я был в шоке. Я сидел парализованный. Не мог ничего понять.
«Тогда почему же ты трахался с ней, черт тебя побери?» Но вспышка гнева прошла, как только она опять посмотрела на него.
Он был таким же несчастным, как и она. Даже больше.
— Как ты думаешь, почему она обвиняет тебя в.., в…
— Изнасиловании? — Ян произнес это как смертный приговор. — Не знаю. Возможно, она больна, или сумасшедшая, или обозлилась на кого-то, а может быть, ей нужны деньги.
Откуда, черт возьми, мне знать? Глупо было с моей стороны так поступать. Джесси, я…
Он посмотрел в сторону, а потом опять на жену, в глазах у него блестели слезы.
— Как нам жить после этого? Справишься ли ты с этим, Джесси? Или возненавидишь меня? И… Я просто не знаю…
— Прекрати! — Она выплюнула эти слова в трубку злым шепотом. — Прекрати немедленно. Посмотрим, как будет дальше. Все уладится, и нам никогда не придется об этом вспоминать.
— Правда? Честно, Джесси, ты все забудешь? Ты простишь меня?
Ян провел рукой по волосам и потянулся за сигаретой.
Джесси наблюдала за мужем и неожиданно заметила, что на нем брюки от белой больничной пижамы.
— Бог ты мой, что случилось с твоими брюками? Они что, не дали тебе времени одеться?
Ее глаза расширились от ужаса, когда она представила, как сержант Хоугтон вытаскивает его из дома полуодетым и в наручниках.
— Симпатяги, да? Они взяли мои брюки в лабораторию, чтобы идентифицировать сперму.
Все это было так отвратительно, так дешево, так…
— Кстати, к завтрашнему утру мне нужна пара брюк, чтобы появиться в суде. — Затем на какое-то мгновение Ян задумался и глубоко затянулся сигаретой. — Я просто не понимаю этого.
Знаешь, если ей нужны были деньги, достаточно позвонить мне и начать шантажировать. Ведь я сказал ей, что женат.
Как мило… По какой-то непонятной причине, посмотрев на Яна, на его мятые пижамные брюки, на мальчишеское лицо и растрепанные светлые волосы, на весь окружающий сброд, Джесси начала смеяться.
— С тобой все в порядке? — Он выглядел испуганным.
Что, если с женой случится истерика? Но не похоже, она выглядела необычайно веселой.
— Знаешь что, дурачок? Я в полном порядке. И я люблю тебя, а все вокруг — просто какая-то нелепость. Так что, пожалуйста, возвращайся домой, и знаешь что? Ты так симпатично смотришься в пижаме.
Это был тот же смех, который он слышал миллион раз по ночам, когда Джесси дразнила его, разгуливая по дому обнаженной, с карандашом за каждым ухом, читая его работу. Так она смеялась, когда они обливали друг друга водой в душе, когда щекотала, касаясь его в постели.
Перед ним сидела прежняя Джесси, и он неожиданно для себя улыбнулся, впервые с тех пор, как начался этот кошмар.
— Леди, вы абсолютно не в своем уме. Но я восхищаюсь вами. Не будете ли вы так любезны, чтобы вытащить меня из этой помойки? Чтобы я мог пойти домой и… — Он остановился на следующем слове и неожиданно побледнел.
— Изнасиловал меня? А почему бы и нет? — И они снова улыбнулись, но сдержанно.
