коснуться его руки, но сейчас для этого не было ни места, ни времени.
— Я рада вас видеть, Ник. — Ей вдруг показалось, что, прощаясь с ним сейчас, она прощается с последней частицей родной страны, и ее внезапно охватила тоска по родине. — Я надеюсь, у вас в Париже все пойдет хорошо. — При этом она даже не взглянула на Хиллари, но он понял, что именно она имеет в виду, и улыбнулся.
— Так и будет. Уже сейчас гораздо лучше.
Конечно, Лиана не могла знать, о чем он говорит, и решила, что Ник снова неожиданно помирился с женой. Возможно, опять ее простил, а может быть, она обещала исправиться. Лиана думала так, от всей души желая ему добра, не подозревая, что он говорит о другом — о новом для него ощущении свободы, которое охватило его после их вчерашнего разговора.
— Давайте не будем терять друг друга из виду.
— Конечно, мы будем видеться. Ведь Париж — по-своему город маленький.
Их глаза встретились. Прошло нескончаемое мгновение, и Лиана уже не знала, правильно ли понимает то, что он сказал. Она не могла его покинуть, как не смогла бы бросить друга или брата, а ведь они едва знакомы. Или это магия корабля, оплетающего людей своими чарами? Лиана улыбнулась этой мысли.
— Берегите себя… и Джона…
— Хорошо… а вы себя…
— Лиана! On у va. — По голосу мужа она поняла, что Арман торопится. Он спешил сойти с корабля, тем более теперь, когда объявили, что можно покинуть его. Он подошел к жене, широко улыбнувшись, пожал Бернхаму руку, и через мгновение они были уже на пристани. Вещи погрузили в небольшой фургон, а они сами — Лиана, Арман и девочки — устроились на заднем сиденье большого комфортабельного «ситроена», в то время как гувернантка и Жак Перье присоединились к водителю на переднем. Когда «ситроен» тронулся с места и заурчал мотор фургона, Лиана успела заметить, что к Нику подъехал огромный черный «Дюзенберг» и он дает указания водителю. Когда Лиана обернулась во второй раз, он махал ей рукой. Она махнула в ответ, а затем повернулась, чтобы услышать, что говорит ей Арман.
— Скорее всего, сегодня будет прием в итальянском посольстве. Мне придется пойти. Ты, если хочешь, оставайся в гостинице. У тебя будет столько хлопот, надо же устроить детей. — Арман взглянул на часы. Дорога от Гавра займет часа три.
— Кто-нибудь в курсе, когда доставят мебель? — Она старалась сконцентрировать внимание на сиюминутных делах, но ее преследовало лицо Ника в момент прощания. Интересно, увидит ли она его когда-нибудь? Она уверяла его, что они непременно встретятся: «Париж — город маленький». Но так ли это?
Арман же был полностью поглощен настоящим:
— Мебель привезут месяца через полтора. А до этого времени мы будем жить в отеле «Ритц». — Даже для посла это было более чем шикарное место, но Лиана предложила потратить на это часть денег из своих доходов — время от времени он позволял ей это делать. Конечно, ему было немного досадно, что он сам не может ответить таким же жестом, но Лиана не придавала этому никакого значения, она считала глупым не пользоваться хотя бы частью ее состояния. Оно ведь так велико, что даже «Ритц» не может оставить на нем ни малейшей царапины.
Всю дорогу девочки о чем-то тараторили друг с дружкой, а Лиана была счастлива возможности наконец-то спокойно побеседовать с Арманом. Ведь когда они приедут, он тут же исчезнет, а вечером уйдет на дипломатический прием. Поэтому, когда показалась Эйфелева башня, а за ней Триумфальная арка и площадь Согласия, Лиана даже немного расстроилась. Внезапно ей захотелось повернуть стрелки часов назад и вновь оказаться в роскошной уютной обстановке «Нормандии». Лиана еще не была готова к встрече с Парижем.
Трое посыльных сопровождали их по лестнице к длинной анфиладе комнат, составлявших их номер в отеле. Здесь была большая спальня для детей, смежная с комнатой гувернантки; гостиная; спальня Армана и Лианы; гардеробная и кабинет. Арман окинул взглядом спальню, заваленную горой чемоданов, и улыбнулся:
— Не так уж плохо, любовь моя. Она присела; несмотря на улыбку, вид у нее был грустный.
— А я скучаю по кораблю. Как было бы здорово снова там оказаться. Ну не глупо ли?
— Вовсе нет. — Он погладил ее по щеке, которой она прижалась к его плечу. — Мы все так чувствуем себя поначалу. Корабль — вещь особая, а «Нормандия» — особый корабль.
— Да, конечно!
Они обменялись улыбками, и Арман с сожалением отстранился от нее.
— Боюсь, дорогая, джентльмен, которому я должен сдавать отчет, уже ждет меня. Это займет некоторое время, а потом этот прием… — Он как будто извинялся. — Как ты предпочтешь — поехать со мной или остаться?
— Если честно, мне хотелось бы остаться и начать устраиваться.
— Вот и прекрасно. — Он поспешил в ванную, а получасом позже явился перед ней в вечернем костюме.
Она даже присвистнула, когда Арман вошел в комнату.
— Ты просто красавец!
Он радостно улыбнулся, глаза искрились. Лиана уже переоделась в белый атласный халат, по всей комнате стояли раскрытые чемоданы.
— Хуже всего то, что через несколько недель все это придется складывать обратно. — Лиана тяжело вздохнула, присела на край кровати и посмотрела на мужа. — И зачем я только все это привезла?
— Потому что ты — моя прекрасная элегантная жена. — Он чмокнул ее в щеку. — Но если я сейчас не потороплюсь, меня ушлют еще в какое-нибудь очаровательное местечко. Вроде Сингапура.
— Я слышала, это завидный пост.
— Ну уж нет! — Он шутливо погрозил ей пальцем, зашел в комнату к дочерям и поцеловал их на прощание, а затем сбежал по лестнице вниз.
Портье уже звонил, сообщая, что «ситроен» подан, и Арман буквально выбежал из вестибюля на улицу, так он был взволнован. Внезапно он снова почувствовал себя живым. Он был дома — во Франции. Больше не придется ждать, когда придут запоздавшие известия. Он снова здесь, и значит, теперь будет в курсе всего, что происходит.
Однако, покидая вечером Елисейский дворец, Арман был буквально шокирован полным спокойствием, в котором пребывали его коллеги.
Создавалось впечатление, будто они уверены, что мир вечен. Не ощущалось ни страха, ни тревоги, напротив, Париж переживал настоящий расцвет. Никто на сомневался в том, что Гитлер угрожает Франции, но точно так же не подвергалось сомнению, что уж «линию Мажино» ему не перейти. Вовсе не это ожидал услышать Арман. Он надеялся, что Франция готовится к серьезной войне, что сделано все для отражения опасного противника. А оказалось — не делается ничего. Арман чувствовал себя человеком, спешившим на борьбу с пожаром, а ему вместо того, чтобы, засучив рукава, броситься на помощь, предложили постоять и полюбоваться красотой пламени. Он был совершенно сбит с толку, когда садился в «ситроен» и называл водителю адрес: рю де Варенн, посольство Италии.
В итальянском посольстве он снова погрузился в ту же легкомысленную атмосферу, что царила и под сводами Елисейского дворца. Тут было шампанское, красивые женщины, говорили о планах на лето, о дипломатических обедах, о светских балах. Никто даже не упомянул о возможности войны. Проведя в посольстве почти два часа и обменявшись приветствиями со множеством знакомых, Арман вернулся в «Ритц» к Лиане — какое счастье, что он может наконец спокойно растянуться в кресле и разделить с женой трапезу.
— Я ничего не понимаю. Все здесь заняты исключительно собой. — С апреля так ничего и не изменилось. — Они что, ослепли?
— Может быть, они просто не хотят ничего видеть.
— Но как же это у них получается?
— Как дела в Елисейском дворце? Что там?
— То же самое. Я думал, там будет серьезное совещание, а они вместо этого обсуждают состояние сельского хозяйства и экономики. Они считают, что за «линией Мажино» они как за каменной стеной. Хотел
