рождения преподнесли ей дети, и посмотрела на Ника, пытаясь улыбнуться.
— Простите меня.
— За что? За то, что вы человек? За то, что любите своего мужа? Ну что вы, Лиана. Когда я посадил Джонни на «Аквитанию», я стоял на причале и ревел, как ребенок.
Он все еще помнил докера, который похлопал его по плечу и пробормотал несколько одобряющих слов. Хотя в тот момент ничто не могло помочь. Так сиротливо, как тогда, Нику еще не приходилось себя чувствовать. Лиана вопросительно смотрела на него. Вопрос так и вертелся на языке. Ведь Ник даже не упомянул о Хиллари.
— Но вы говорили, что Хиллари тоже плыла вместе с ним? — Лиана вдруг смутилась. Неужели он отправил ребенка одного? Но она думала…
— Да… — Он решил рассказать ей все. — И Филипп Маркхам тоже. Вы знаете, кто это? — Он говорил, глядя вниз, в свою чашку, и когда снова поднял глаза на Лиану, они смотрели сурово и холодно. Рука, державшая чашку с кофе, слегка дрожала.
— Я слышала это имя. — Об этом человеке в Париже говорили немало, всегда связывая его имя с Хиллари. Но этого Лиана не сказала. — Это какой-то известный по всему миру человек.
— Известный по всему миру бездельник. У моей жены прекрасный вкус. Они провели все лето вместе на юге Франции.
— И вы знали, что они плывут на одном корабле?
Ник покачал головой.
— Я узнал об этом, когда они уже отчалили. Из списка пассажиров.
Она не могла побороть искушение и не задать еще один вопрос:
— Для вас все это по-прежнему имеет значение, да, Ник?
Он уже привык к тому, что она задает такие откровенные вопросы.
Он посмотрел на нее и снова подумал, какая гладкая у нее кожа, и снова удивился, насколько две женщины могут отличаться друг от друга.
— Меня все это волнует не потому, что она моя жена. Это я уже пережил. У меня не было возможности сказать вам об этом, но после нашего разговора на «Нормандии» я на все стал смотреть другими глазами Думаю, она зашла слишком далеко. И в Париже я махнул рукой на нее и на все, что она делает. Меня куда больше волнует Джон. Если она и дальше будет продолжать в таком же духе, то в один прекрасный день найдет себе подходящую пару и решит уйти от меня. И заберет сына. До сих пор ее устраивало то, что она остается со мной и развлекается направо и налево. Я дошел до предела, дальше я не смогу этого выносить. — Ник на секунду замолчал, а потом сказал Лиане всю правду: — Я боюсь… Я, черт возьми, ужасно боюсь потерять сына.
— Вы его не потеряете.
— Нет, могу. Она — мать. Если мы разведемся, она будет делать все, что ей заблагорассудится. Может, например, уехать к черту на рога в Тимбукту, и что тогда? Я буду видеть его раз в году по две недели?
Он часто задумывался над этой чудовищной перспективой, особенно в последнее время. Молчание Хиллари говорило само за себя — за полгода все изменилось. Раньше она еще считала, что обязана как-то отчитываться перед ним. Но после первой телеграммы он не получил от нее ни строчки, ни слова, ни звука.
— Не думаю, что мальчик для нее так много значит, — обеспокоенно сказала Лиана, сочувствуя Нику.
— Нет конечно. Для нее имеет значение только то, что скажут люди. Если она от него откажется, о ней будут говорить, скажут что-то плохое. Она оставит его при себе, но будет держать под присмотром няни, пока сама развлекается. Когда она уехала в Канны с Филиппом Маркхамом, она ведь почти не звонила ему.
— И что вы собираетесь делать, Ник?
Он тяжело вздохнул, допил остатки кофе и, поставив чашку на стол, снова посмотрел ей в глаза.
— Я собираюсь вернуться домой и укоротить ей поводок. Хочу напомнить ей, что она моя жена и так будет и впредь. Она меня ненавидит за это, но мне плевать. Это для меня единственный путь быть вместе с ребенком. Черт подери, вот что я собираюсь делать.
Лиана слушала его, набираясь храбрости. Она скажет ему то, что думает. Они опять на корабле, затерянные меж двух миров, и могут быть откровенны.
— Вы заслуживаете лучшей жены, Ник. Я знакома с вами еще не так много, но в этом уже совершенно уверилась. Вы настоящий мужчина и можете многое дать женщине. Но Хиллари ничего не дает вам взамен, кроме боли и разбитого сердца.
Он кивнул. Действительно, это от Хиллари он уже получил. Но теперь его сердца она уже не могла коснуться. Все дело было в сыне. И это было для Ника очень важно.
— Спасибо за то, что вы сказали мне это.
Они улыбнулись друг другу, и в это время в столовую вошла компания журналистов, жаждущих выпить кофе. У одного в руках была полупустая бутылка виски — чтобы кофе стал покрепче. Они предложили по глотку Нику и Лиане, но те отказались. Ник продолжал думать над тем, что она ему только что сказала.
— Все дело в том, что, если я найду себе другую женщину, мне придется окончательно отказаться от сына или, по крайней мере, от возможности жить с ним под одной крышей. А этого я никогда не сделаю.
— Вы платите очень высокую цену.
— Но по-другому не получается. Кроме того, через десять лет он вырастет, и тогда все изменится.
— Сколько вам тогда будет лет? — тихо спросила Лиана.
— Сорок девять.
— Не слишком ли долго ждать счастья?
— А сколько лет было. Арману, когда он женился на вас?
Она улыбнулась в ответ:
— Сорок шесть.
— Мне будет всего на три года больше. А если мне повезет, я найду женщину, похожую на вас, Лиана. — Она вспыхнула и в смущении отвернулась, но он легко коснулся ее руки. — Не смущайтесь. Это правда. Вы удивительная женщина, Лиана. Я уже говорил вам, когда мы впервые встретились, что Арману очень повезло. Я действительно так считаю.
Лиана печально посмотрела на него.
— Ему было очень тяжело со мной этой зимой в Париже. — Теперь, когда она узнала, чем именно он был занят, она почувствовала себя виноватой. — Я не понимала, с каким ужасным напряжением сил он работал. Мы едва видели друг друга и… — Ее глаза наполнились слезами, она покачала головой. Она не могла простить себе своей былой досады на Армана. Если бы она только знала… Но как она могла знать…
— Вы оба, наверное, жили с большим напряжением сил.
— Да, наверное, — Лиана вздохнула. — И дети тоже. Но Арман больше всех нас. А теперь он даже не может на нас опереться. Хотя весь этот год он один нес всю тяжесть, мы ему почти никак не помогали. — Она с болью в глазах посмотрела на Ника. — Но если с ним что-то случится…
— Ничего не случится… Он слишком умен, чтобы дать им шанс. Все будет хорошо. Вы просто должны в это верить.
И Ник знал — она будет верить. Такая она была женщина.
Они вышли из столовой, ненадолго заглянули на палубу, потом пошли за девочками. Плавание пока развлекало детей, они еще не начали скучать, но Лиана подозревала, что рано или поздно начнут.
До вечера они с Ником больше не виделись. А вечером он уселся с детьми в укромном уголке на палубе и стал загадывать им загадки. Большинство пассажиров целый день просиживали в столовой, развлекаясь спиртным и разговорами о войне, и Лиана решила, что детям лучше там не появляться. Никто еще не напился, но это вполне могло произойти. И хотя никто не упоминал об опасностях, но к ночи напряжение значительно возросло. Все ожидали нападения немецких подлодок, а спиртное помогало бороться со страхами. И мужчины пили. Пили много.
Лиана сидела с Ником и девочками, помогая ему развлекать детей.
