пугал Джо. Ей даже хотелось попросить у него прощения за то, что тогда она фактически заставила его жениться на ней. Однако из последнего разговора с ним Кейт сделала еще один вывод: теперь уже поздно извиняться и, тем более, пытаться исправить свою ошибку. Что прошло — то прошло, а для Джо прошлое всегда значило меньше, чем для нее…
Однажды вечером, примерно через месяц после возвращения из Парижа, Джо снова позвонил ей. Он хотел обсудить некоторые детали развода и собирался прислать ей на подпись какие-то бумаги, касающиеся мелкой недвижимости, которую он недавно продал.
Кейт на все согласилась, однако голос ее неожиданно дрогнул.
— Послушай, Джо, — сказала она негромко, — я хотела спросить… Я когда-нибудь увижу тебя снова, или ты по-прежнему очень занят?
Кейт знала, что надеяться ей не на что, и все же она скучала по нему. Ей не хватало его прикосновений, его живого — а не по телефону — голоса, его запаха… Впрочем, Кейт давно убедила себя, что сумеет обойтись без него: у нее просто не было другого выхода.
— Ты уверена, что это нам будет полезно — видеться? — осторожно поинтересовался Джо.
Даже теперь, по прошествии года с небольшим, он считал, что Кейт может представлять для него опасность. Не то, чтобы она сознательно угрожала ему чем-то, просто Джо казалось, что стоит ему увидеть ее, и любовь снова подхватит его и понесет куда-то — возможно, навстречу гибели. А ведь ему с таким трудом удалось прервать танец, который привел их обоих к краю пропасти!
— Да, наверное, не стоит… — легко согласилась Кейт.
Это было так непохоже на нее, что Джо невольно насторожился. В ее голосе не было ни отчаяния, ни упрека, который мог бы снова заставить его чувствовать себя виноватым. Кейт говорила совершенно спокойным, как будто даже беспечным тоном, словно это не она несколько минут назад предложила ему встретиться.
Потом они немного поговорили о дочерней фирме, которую Джо открывал в Детройте, о новой модели самолета, которая проходила в Неваде последние испытания, и все это время голос Кейт звучал абсолютно ровно. Даже когда Джо положил трубку, он еще некоторое время продолжал слышать ее спокойные, уверенные интонации. Он никогда не слышал, чтобы она говорила так. Казалось, потеряв его, Кейт обрела покой, победила свои страхи и примирилась не только с собой, но и с ним, вернее — с его отсутствием. Теперь ничто и никто не мешал ей жить, как она считала нужным. Было совершенно очевидно: Кейт наконец-то поняла, что он больше не вернется, и сумела распрощаться со своей мечтой раз и навсегда.
В тот вечер Джо долго лежал без сна, думая о Кейт. За окнами уже брезжил рассвет, когда он вдруг подумал, что вел себя как последняя свинья, потому что за весь год так и не собрался навестить детей, предпочитая отделываться подарками, присланными с оказией из разных стран мира. Ведь ни Кларк Александр, ни Стивени были нисколько не виноваты в том, что из их с Кейт брака ничего не вышло… Ему вдруг пришло в голову, что Кейт даже ни разу не упрекнула его в этом. Она вообще ничего у него не просила и ничего от него не требовала. Все это время она падала в пропасть, которой страшилась всю жизнь, и тем не менее Кейт не цеплялась за него в отчаянной надежде спастись. Она проваливалась на самое дно молча, стиснув зубы, и даже ни разу не позвала на помощь.
Почему?!!
Джо продолжал ломать над всем этим голову, когда рано утром отправился в офис. Он был почти уверен, что у Кейт кто-то появился. Иначе просто не могло быть — или он не знал Кейт. Когда они были вместе, она постоянно висела у него на шее, цеплялась за него, она шагу без него не могла ступить! Откуда у нее вдруг взялась такая самодостаточность, такое мужество?..
Когда Джо пришел на работу, он увидел у себя на столе тот же документ, о котором он разговаривал с Кейт вчера. Джо просто забыл отдать его секретарше, чтобы она переслала его Кейт.
Когда Джо снова набрал знакомый номер, было еще довольно рано, но трубку, как обычно, взяла сама Кейт. Каждый раз, звоня ей, Джо боялся услышать мужской голос. Он знал, что рано или поздно это должно случиться — он сам желал этого Кейт при прощании — и все же каждый раз отчего-то нервничал. Даже разговаривая с Кейт, Джо часто ловил себя на том, что прислушивается, не раздастся ли на заднем плане чужой голос, но все было тихо. Если он и слышал что-то, то только голоса детей или няни.
— Алло? — сонно сказала она.
— Я тебя не разбудил? — спросил Джо каким-то деревянным голосом.
— Что?.. А-а, нет, я уже собиралась вставать. — Кейт сладко зевнула и рассмеялась. — Правда-правда, я как раз хотела пойти в душ…
Эти слова оживили в памяти Джо образы, с которыми он тщетно боролся на протяжении многих месяцев. И сейчас он не сдержался и представил себе, как она заходит в ванную, скидывает халат и подставляет плечи и грудь прохладным струйкам воды. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с собой. Джо знал, что должен забыть эту кожу, эту грудь и бедра, потому что в противном случае все, через что они прошли, теряло всякий смысл. В физическом плане Кейт не перестала волновать его, но Джо понимал, что поступил совершенно правильно, когда ушел от нее. Он просто обязан был спасти ее и себя, потому что иначе Кейт могла бы свести его с ума своими постоянными упреками и жалобами.
Но сегодня голос Кейт звучал совершенно спокойно. Во всяком случае, ни просить, ни обвинять его в чем-либо она явно не собиралась.
— Я забыл отправить тебе бумаги на подпись, — сказал Джо извиняющимся тоном. Стараясь отвлечься, он поглядел за окно, но снова увидел да фоне небоскребов до боли знакомую стройную фигуру. — Я хотел бы завезти их тебе сегодня. Не возражаешь?
Он мог бы отправить документы по почте или с курьером, как и собирался вчера, и они оба знали это. И все же предложение Джо нисколько не смутило Кейт. Во всяком случае, по ее голосу совершенно невозможно было понять, как она отнеслась к его словам на самом деле.
— То есть ты хочешь привезти их сам? — небрежно уточнила она, и Джо надолго задумался.
Все его инстинкты в один голос твердили ему, что безопаснее всего будет повесить трубку и больше никогда ей не звонить. Только так он мог избежать ловушки, в которую способно было завлечь его очарование этого голоса. Меньше всего Джо хотелось, чтобы Кейт снова вошла в его жизнь, однако в глубине души он знал — всегда знал — что на самом деле она никуда не уходила. Кейт продолжала жить в его сердце, и с этим он ничего не мог поделать.
Кроме того, она хоть и формально, все еще оставалась его женой.
— Я… гм-м… А ты против? Я имею в виду, разве ты не хочешь со мной увидеться?
Тоненький голос в мозгу Джо продолжал настаивать на немедленном бегстве, но он не стал его слушать. Сейчас ему почему-то было очень важно, что ответит Кейт.
— Почему бы нет? — сказала Кейт почти весело. — Мне кажется, я это переживу. А ты?..
— Мне кажется, все должно быть нормально, — сказал он, почувствовав неожиданное облегчение оттого, что Кейт не против.
Она и в самом деле не возражала. Джо больше не мог испугать ее: самое страшное было уже позади, и теперь он не мог от нее уйти. Все, чего она когда-либо боялась, все, что видела в кошмарных снах, — все сбылось, а она не умерла. Кейт знала, что будет любить его всегда, и даже если они никогда больше не встретятся, Джо все равно останется для нее эталоном мужчины, образцом, с которым она вольно или невольно будет сравнивать всех, с кем сведет ее судьба. Но она смирилась с тем, что Джо никогда к ней не вернется, и, как ни странно, это сделало ее сильнее.
Джо, во всяком случае, никогда раньше не слышал в ее голосе столько сдержанной силы и готовности с открытым забралом встретить любые удары судьбы. Даже по телефону он понял, что Кейт не просто изменилась — она стала другой, не похожей на ту недовольную, вечно хнычущую женщину, которую он оставил. Теперь Кейт говорила с ним как очень старый и очень близкий друг, и Джо внезапно почувствовал, как его снова потянуло к ней с небывалой силой.
Ничего подобного он не испытывал вот уже много месяцев.
— Когда ты хотел бы заехать? — гостеприимно осведомилась Кейт.
А когда дети будут дома? — спросил Джо, которому вдруг стало так одиноко и тоскливо, словно он только сейчас в полной мере постиг, что он потерял. До сегодняшнего дня он весьма успешно сопротивлялся этой необъяснимой тоске. — Я хотел бы повидаться и с ними тоже.
