Он сказал, что вскоре опять уедет в Германию, а она, как всегда, хотела остаться с Тедди.
— Кстати, как вам «Белоснежка»? — спросил Малкольм. Он принимал дела Тедди близко к сердцу. После Германии сын интересовал его больше всего на свете.
— Тедди очень понравилось.
— Я так и знал. Мне говорили, что фильм отличный. Может, мы потом еще раз вместе сходим.
Хотя Малкольм все чаще и чаще отсутствовал дома, он по-прежнему любил всяческие совместные вылазки. А Мариэлла очень ласкова с мальчиком, и, несмотря на всю ее излишнюю нервозность, она — прекрасная мать. Слышно было, что Малкольм зевнул, и Мариэлла невольно улыбнулась. Он с раннего утра на ногах, и у него сегодня был трудный день, не то что у нее. Она-то только ходила на детский фильм, а потом купала ребенка.
Они уже все обсудили, когда из холла донеслись непонятные звуки, как будто кто-то двигался там ощупью, натыкаясь на мебель. Потом этот кто-то вроде бы прошел вверх по лестнице. Мариэлла извинилась перед Малкольмом и прислушалась, но больше ничего не было слышно, и она решила, что ей показалось.
— Малкольм, ложись отдыхай, — сказала Мариэлла. — Завтра у тебя нелегкий день. Завтра к вечеру вернешься? — Она в разговоре забыла спросить его, когда он возвращается.
— Скорее всего, буду дома во вторник. Завтра вечером я приглашен на ужин к послу. Во второй половине дня мы с ним встречаемся, а дальше будет видно. Но в любом случае мне имеет смысл приехать во вторник. Завтра вечером я тебе позвоню.
— Ладно, до завтра. Малкольм, успехов тебе в делах. — Внезапно на нее опять напал приступ признательности к нему. Он так много ей дал и так мало требовал…
— Береги себя, Мариэлла. Когда приеду, мы с тобой позволим себе провести вечер так, как ты захочешь.
А скоро уже Рождество. Наступает волшебное время, волшебное потому, что с ней Тедди. У Малкольма раньше никогда не было детей, поэтому с рождением Тедди для него пошла совершенно новая жизнь, ему не терпелось подарить мальчику игрушечный поезд и ввести его в комнату, специально отведенную под железную дорогу.
Положив трубку, она погасила свет и долго лежала без сна, думая о Малкольме, о его бесчисленных достоинствах. Два часа спустя она все еще не спала, но думала уже про Чарльза, не могла не думать о том, что он говорил вчера у пруда. Она молила бога, чтобы от этих мыслей не разболелась голова. Две встречи с Чарльзом усугубили ее тревоги и волнение, и бессонница теперь означала, что завтра она наверняка проваляется целый день с головной болью. Мариэлла решила встать, босиком вышла на лестницу и начала подниматься на третий этаж. Ей хотелось еще раз поцеловать его, коснуться его волос, просто минуточку посмотреть на спящего и потом вернуться к себе. Она заметила, что возле лестницы почему-то валяется полотенце. Значит, одна из горничных допустила небрежность, наткнулась на стиральную машину, зацепила полотенце; вот что означал шум, который она слышала. Подняв полотенце, Мариэлла прошла по коридору, подошла к двери, ведущей в детские комнаты. Помимо комнаты для игр и столовой, на верхнем этаже имелись три спальни: одна для мисс Гриффин, одна пустая, на случай, если появится второй ребенок, а в самой большой спал Тедди. Пробираясь на цыпочках через комнату для игр, Мариэлла услышала какой-то шорох. Наверное, Эдит что-то делает в спальне. Мариэлла знала, что в это время мисс Гриффин всегда уже дома, но официально считается, что в воскресенье она свободна до полуночи, поэтому за ребенком должна присматривать Эдит. Мариэлла сделала еще шаг к двери спальни Тедди, но натолкнулась в темноте на неожиданное препятствие и потеряла равновесие. У нее при этом хватило самообладания, чтобы не вскрикнуть и не разбудить Тедди. Упала она на что-то большое и мягкое, а потом что-то непонятное притронулось к ее ноге, и тогда она от ужаса испустила крик и попыталась вскочить. Но в комнате было темно, хоть глаз выколи. Вдруг совсем рядом с ней взвыло какое-то животное. Мариэлла еще больше перепугалась. Встав на ноги, она сделала несколько шагов вдоль стены, подошла к столу. Теперь она могла определить свое местонахождение, а следовательно, найти выключатель. Прежде чем включить свет, она отогнала от себя мысль, что вот через долю секунды она окажется лицом к лицу с неизвестным злоумышленником. Тем не менее она не могла убежать и оставить без защиты своего ребенка. Однако, включив свет, она увидела вовсе не то, что ожидала увидеть. Она увидела Бетти, кухонную прислугу, с крепко связанными руками и ногами. Во рту у нее было полотенце, обвязанное для надежности веревкой. Лицо ее раскраснелось, по щекам текли слезы, но она не могла говорить, а только глухо выла.
— О боже! Что случилось? — Увидев связанную девушку на полу, Мариэлла забыла, что надо говорить шепотом, так как нельзя будить малыша. Неужели ограбление? Следы борьбы! В дом проник взломщик! Что произошло? И что эта девушка делала в детской? Она работает на кухне. Все эти вопросы Мариэлла задавала несчастной девушке, вынимая кляп у нее изо рта и пытаясь хотя бы ослабить путы. Но веревка была крепкая, узлы завязаны прочно. Мариэлла решила, что придется резать веревки, но тут девушка истерически завопила и освободилась сама.
— Что случилось? — повторила Мариэлла, тряся Бетти за плечи. — Где Эдит? Где мисс Гриффин?
Девушка не могла успокоиться, она только рыдала, заламывала руки и силилась что-то сказать, но не могла произнести ни одного членораздельного звука. Тогда Мариэлла, затаив дыхание от страха, прошла все-таки к спальне Тедди и рывком распахнула дверь. Реальностью стал самый страшный из ее кошмаров. Сына не было. Кровать пуста. Нигде ни следа. Подушка на месте, а его нет. Мариэлла потрогала кровать. Все еще теплая. Осознав, что произошло, она задрожала всем телом.
Она бросилась назад, к Бетти. Девушка все еще всхлипывала, растирала затекшие ноги и руки и ловила ртом воздух. Мариэлла с силой тряхнула ее.
— Что произошло? Расскажите мне!
— Не знаю… Тут было темно… Я уснула на диване… Меня схватили… Я только помню, что слышала мужской голос.
А Тедди, замирая от страха, подумала Мариэлла. Бога ради, где же Тедди?
— Что вы здесь делали? — закричала Мариэлла, и бедная девушка расплакалась так, что некоторое время не могла говорить. Теперь ей было ясно, что придется сказать правду.
— Эдит ушла… на танцы… Рождественский вечер… Попросила меня посидеть… Она обещала прийти… Я не знаю, что это было. Мне показалось, их было несколько. Они закрыли мне лицо подушкой, там еще был какой-то жуткий запах, по-моему, я упала в обморок. Когда очнулась, я была уже связана, а их не было. А потом вы меня нашли.
— Где мисс Гриффин?
Может, это она унесла ребенка? Разве она на это не способна? Сама не понимая, что делает, Мариэлла бросилась в комнату гувернантки. Ее мальчика нет… Его украли… Она не знает, кто его украл, не знает, где он… Но подсознание уже нашептывало ей ответ… Он? И он пошел на такое? Неужели месть?
Она рванула дверь комнаты мисс Гриффин, и у нее подкосились ноги. Англичанка лежала на кровати, связанная и с наволочкой на голове. Мариэлла развязала веревки, стянула наволочку и почувствовала резкий запах хлороформа. Ей показалось даже, что гувернантка мертва, но мисс Гриффин тут же шевельнулась, и тогда Мариэлла оставила ее, кинулась к телефону, вызвала дежурную телефонистку и попросила срочно связать ее с полицией. Ее голос ей самой казался чужим. Про себя она молилась, чтобы сына нашли как можно скорее.
— Что-нибудь случилось? — спросила телефонистка.
На секунду она заколебалась, вспомнив про журналистов, которых всегда боялась как огня, а потом решилась. Она уже потеряла когда-то ребенка и знала, что еще раз такое испытание ей не вынести.
— Пожалуйста… Пожалуйста, срочно вызовите полицию.
Она почти не могла говорить, но, когда все же сумела облечь в слова вечный кошмар всех матерей, самообладание вернулось к ней.
— Меня зовут миссис Паттерсон. Моего ребенка похитили.
На том конце помолчали, потом телефонистка ожила, быстро записала адрес, и Мариэлла положила трубку. Руки ходят ходуном. Невидящими глазами Мариэлла уставилась на Бетти, сидящую на полу и полумертвую от страха. Бетти понимала, что этот ужас отчасти на ее совести.
Мариэлла стояла долго… и представляла себе его, его маленькую мордашку, мягкие кудри, которые она так долго гладила несколько часов назад, гладила и пела ему колыбельную песню. И вот настала полночь, и
