— Не знаю. Говорят, сын похож. Трудно сказать. А что вы любите делать — в нормальной жизни?
Она опять улыбнулась:
— Люблю плавать. Люблю гулять пешком, ездить куда-нибудь. Люблю музыку. Когда-то занималась живописью, но уже много лет не прикасаюсь к краскам. — Точнее говоря, после клиники. Но этого она не сказала. — Люблю все то, что мы с Тедди делали… — Любой разговор неизбежно приходит к этой теме, потому что на самом деле только об этом она и думает. — Мы ходили с ним на «Белоснежку»… Как раз в тот день…
— Я знаю, — прервал ее Тейлор. Мариэлла кивнула. Ей стало грустно. Он накрыл ладонью ее руку. Она посмотрела на него, не понимая, почему он так добр к ней, и благодаря его за это. Он умел оказаться рядом каждый раз, когда было нужно. — Мариэлла… — проговорил он почти беззвучно и вдруг, не сказав больше ни слова, нагнулся к ней и поцеловал. Ее тело невольно подалось к нему, он обнял ее и прижал к себе, а она подумала только, какой он сильный и добрый, и как ей хорошо. Потом он отпрянул, и оба с некоторым удивлением посмотрели друг на друга.
— Не знаю, что вам сказать… Только то, что вы так много для меня значите… Не знаю, смогла бы я все это пережить без вас…
— Я хочу быть с вами рядом…
Он хотел большего, но не знал, как сказать об этом. Поэтому он молча отстранился от нее, не понимая, что он только что сделал и почему. Но он был уверен, что сделал то, что нужно. Он мог дать ей то, чего у нее не было, и не было уже долгие годы — любовь. И еще в одном Джон не сомневался: Малкольм Паттерсон недостоин ее. А Мариэлла смотрела на него, и такой умиротворенной он не видел ее никогда. Потом она взяла его руку и поцеловала ее с нежностью и благодарностью.
— Вы любите жену?
Это не простое любопытство, ей необходимо знать. Она хочет узнать его ближе. А он обязательно должен быть честен с ней. Поколебавшись секунду, он кивнул.
— Значит, ей повезло.
Джон Тейлор не хотел говорить с Мариэллой о жене.
— С той самой ночи, когда мы встретились, я думаю только о вас. И уже тогда больше всего на свете мне хотелось вас обнять.
Они долго и внимательно смотрели друг на друга. Каждый знал, что в эти минуты чувствует другой. Они теперь не нуждались в словах. Они нуждались друг в друге. И обоим было ясно, что он может потерять работу… И еще его жена… Но это его сейчас не беспокоило. Он хотел только быть рядом с ней, заботиться о ней и защищать ее так, как никто не заботился и не защищал до него. И Мариэллу тянуло к нему, хотя она представить себе не могла, что из этого может выйти. Они оба несвободные люди, и неважно, счастливы ли они, а каким бы человеком ни был Малкольм, она не может оставить его теперь, когда они потеряли Тедди.
— Что с нами будет? — тихо спросила она.
— А чего бы тебе хотелось, Мариэлла?
— Не знаю. — Ей опять стало не по себе. Она не хотела причинять горе ни Джону, ни его жене, ни даже Малкольму.
Джон коснулся ее шелковистых каштановых волос. Он-то готов оставить Дебби ради новой любви, но если он скажет об этом Мариэлле, она испугается и почувствует себя виноватой. Она нужна ему, но нельзя обещать и не исполнить. Но он очень хочет помочь ей, поддержать и дать то, чего у нее не было в жизни. Он хочет ее всю… душу… жизнь… ее тело…
— У тебя не так много было светлых дней в жизни, — сказал он с виноватой улыбкой. Никогда ни в чьих глазах она не видела столько участия.
— Нет, я бы так не сказала. С Тедди было хорошо… А теперь вы… Наверное, так все и должно быть — несколько лет… несколько месяцев… или несколько дней… — Два коротких года у нее был Андре. Три года — Чарльз. Четыре года — Тедди. Может быть — это все… Отныне — ничего, никогда.
— Немного же тебе надо…
— У меня нет выбора.
Она посмотрела ему в глаза, а он опять наклонился к ней и поцеловал. У него перехватило дыхание, и он испугался, что не сможет дольше сдерживать себя.
— Хочу, чтоб ты была счастлива, — жарко прошептал он, но она ответила ему печальным взглядом. За эти минуты он подарил ей огромную радость, но она не имеет на нее никакого права. Она хотела, чтобы он это понял. Ей нужно только, чтобы Тедди нашли.
— Такое страшное сейчас время… — проговорила она.
— Я знаю.
Он задержал ее руку в своей. Может, когда-нибудь… Он содрогнулся при мысли о том, что с ней будет, если мальчика не найдут или же найдут мертвое тело.
— Мужайся, Мариэлла. — Она будет мужественной, здесь не нужны советы. — Я помогу тебе. — А хочет ли она, чтобы он помог? — Мариэлла, почему тебе ничего не нужно? Почему ты всегда так сдержанна?
Кажется, он нащупал путь к разгадке. Потому ее все и ненавидят, что ей ни от кого ничего не нужно, что она только отдает и ничего не ждет взамен, все они чувствуют, что безразличны ей. Она слишком правильная, всепрощающая, непорочная, бесконечно готова терпеть боль, которую они ей причиняют.
— Не будь настолько святой. Даже со мной, Мариэлла. Не надо.
Он вновь поцеловал ее, и на этот раз она ответила страстным поцелуем, и только через какое-то время опомнилась, отстранилась и посмотрела на него с улыбкой. От этой улыбки его сердце забилось вдвое сильнее. Она вела себя точно так же, как прежде, но теперь наряду с достоинством в ней была страсть, и Джон сходил от нее с ума.
— Если мы не сдержим себя, нам потом будет очень трудно жить, — сказала она так, как будто знала, что именно может произойти.
— По-моему, именно этого я и хочу, — хрипло ответил он.
Она знала, что сама она этого хочет. Три года она не знала мужской любви, а сильное, напряженное тело Джона так призывно звало ее… Но оба понимали, что сейчас ни к чему лишние осложнения и трудности.
— Когда дело будет закончено, нам с вами нужно будет серьезно поговорить, миссис Паттерсон. Я не умею предсказывать будущее, но знаю, что с крючка вы у меня так легко не сорветесь.
Мысль о том, что Мариэлла никогда не будет с ним, была для Джона непереносима. Только встретив Мариэллу в первый раз, он смутно почувствовал, что его жизнь может круто перемениться. Но теперь на нем лежал долг найти ее сына, а если это невозможно, то он должен хотя бы помочь ей пройти через судебное разбирательство и добиться осуждения Чарльза Делони.
Мариэлла предложила Джону перекусить перед уходом, но он отказался.
— Мне надо ехать в управление, — сказал он, не скрывая сожаления. Он редко приходил домой раньше десяти. Скорее всего потому, что не хотел. Мариэлле он сказал, что любит жену, и так оно, может быть, и было когда-то. По правде говоря, детей он любил гораздо больше, и они с женой жили вместе именно из любви к детям и по религиозным соображениям. — Завтра я позвоню, — сказал он шепотом.
Он не знал, раскаивается ли Мариэлла в том, что произошло между ними, сожалеет ли о своих словах? Но когда Мариэлла поднялась с дивана, она посмотрела на него странно, но радостно.
— Я знаю, что мне надо бы раскаиваться, но ничего подобного не испытываю.
Он тоже чувствовал, что произошло что-то совершенно необыкновенное. Произошло то, что и должно было случиться. Им обоим это нужно, оба этого хотели. Только будет ли это им дозволено хоть когда- нибудь?
— Спокойной ночи, миссис Паттерсон, — сказал Тейлор, прикасаясь губами к ее губам. Пока они еще не вышли из комнаты, пока их не видят полицейские, до сих пор круглые сутки дежурящие в доме. — Спокойной ночи, Мариэлла.
Эти слова он произнес уже шепотом. Она улыбнулась, проводила его до передней, а через несколько минут поднялась по лестнице к себе в спальню. Впервые за этот месяц она улыбалась по-настоящему. Как странно вновь почувствовать себя нужной и любимой. Пусть даже это состояние длилось всего несколько секунд.
