цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. – Вы очень добры ко мне, мистер Робинсон. Спасибо, Билл, – серьезно добавила она.
– Удивляюсь, почему это я проявляю к вам такую доброту! Вы ведь весьма неприятная особа, к тому же с вами очень скучно. Впрочем, время от времени приходится заниматься благотворительностью. Сами понимаете – жены политиков, хромые, убогие… вот теперь с вами вожусь. Надо же как-то набирать очки! – Она засмеялась, и Билл нежно коснулся ее руки. – Идите немного отдохните, Изабель. Вам это не помешает. – Он знал, какая напряженная у нее жизнь, знал, что о ней никто толком не заботится, и хотел хотя бы на несколько дней взять эту заботу на себя. Пообещав, что постарается немного поспать, она действительно прилегла, но сон не приходил, и Изабель принялась размышлять о Билле и о том, как ей повезло, что они по чистой случайности познакомились.
Она не понимала, почему он не расстанется с женой, – ведь совершенно ясно, что их уже ничто не связывает. Билл не любил говорить об этом, но Изабель подозревала, что он сохраняет привычный порядок вещей только потому, что не желает привлекать к себе внимание. Отчасти его сила заключается именно в том, что он остается в тени, а вот развод, особенно скандальный, неизбежно вызовет шум. А что будет скандал, сомневаться не приходилось. Синди не уступит ни пяди своей «земли», она ценит те преимущества, которые полагаются миссис Уильям Робинсон, особенно в Вашингтоне. Несмотря на все свои заверения в том, что она ненавидит политику, иметь мужа, обладающего значительным влиянием на президента, – это, с ее точки зрения, должно быть не так уж и плохо. Изабель жалела Билла – он заслуживал гораздо лучшего. Впрочем, то же самое он говорит и о ней самой. Нынешняя жизнь с Гордоном совсем не походила на то, о чем она мечтала двадцать лет назад, но, тем не менее, она с ней смирилась. Сейчас, предвкушая вечер, который она проведет с Биллом, Изабель вовсе не думала о своем замужестве, а Гордон, казалось, существовал в каком-то ином измерении. В обществе Билла она всегда чувствовала себя спокойно, а уж оказаться вместе с ним в Лондоне было пределом ее мечтаний.
Она все же немного подремала, а в семь часов встала и приняла ванну. На вечер она выбрала черное кружевное платье для коктейлей и шелковую шаль, черные атласные туфли на высоких каблуках, жемчужное ожерелье и серьги с жемчугами и алмазами, доставшиеся ей от матери. Платье выглядело вполне респектабельно, но в то же время очень женственно и, с точки зрения Изабель, даже слишком сексуально. Заколов волосы в пучок и тщательно наложив косметику, она посмотрела на себя в зеркало и не обнаружила там ничего примечательного. Позвонив домой и поговорив с сиделкой, Изабель с облегчением вздохнула – дома все в порядке. Гордон куда-то уехал, Тедди уже крепко спал, поэтому с ним нельзя было поговорить, но Изабель успокоило то, что он хорошо провел день. Так что, возможно, сегодня вечером угрызения совести не потревожат ее.
Реакция Билла оказалась для нее совершенно неожиданной.
– Ого! – воскликнул он, отступив на шаг назад. Шелковая шаль была небрежно наброшена на плечи, а кружевное платье изящно облегало фигуру. Изабель выглядела элегантно и в то же время очень соблазнительно. И то, что она не сознавала собственной красоты, только добавляло ей очарования. – Вы выглядите просто великолепно! Кто сшил это платье? – с видом знатока осведомился Билл, и Изабель засмеялась, подозревая, что он блефует.
– Сен-Лоран. Но с каких это пор вас интересует мода? – Раньше они никогда не касались этой темы, но сейчас, видно, все изменилось. У них была впереди уйма времени – целых два дня.
– С тех пор, как вы это носите. Сегодняшний костюм был от Шанель, не так ли? – заявил он, явно гордясь собой, и Изабель снова рассмеялась.
– Да, теперь мне придется тщательно за собой следить, чтобы соответствовать вашим стандартам.
– Вряд ли вам следует об этом беспокоиться, Изабель, – ласково заверил он. Направляясь к лифту, они вполголоса продолжали беседу. Изабель рассказала о том, что говорила с сиделкой, Тедди чувствует себя хорошо. Когда она сообщала об этом, у нее был счастливый вид. Что ж, до сих пор судьба им благоприятствовала. Билл стремился максимально насытить эти два дня впечатлениями. Он хотел, чтобы поездка в Лондон запомнилась им на всю жизнь – ведь кто знает, когда их пути снова пересекутся. Он боялся даже думать о том, что подобная возможность может им больше не представиться.
Билл пропустил Изабель вперед, и они вошли в гостиничный бар. Взгляды всех присутствующих тотчас обратились на них – уж очень хорошо они смотрелись вместе. Усевшись за угловой столик, Билл заказал себе виски с содовой и бокал белого вина для Изабель. Как обычно, они едва пригубливали свои напитки, оживленно беседуя об искусстве, политике, театре, о его летнем доме в Вермонте и о тех местах, где оба в детстве любили бывать. Она рассказала, как навещала своих дедушку с бабушкой в Хэмпшире и о тех редких, но запомнившихся на всю жизнь случаях, когда она встречалась с королевой. Они слушали друг друга с жадным интересом. И, как обычно, снова обнаружили поразительное сходство в оценках – в том, что касалось людей, мест, важности семейных уз. Потом, когда они ехали в лимузине на ужин, именно Изабель обратила внимание на странную закономерность. Для них обоих семья значила чрезвычайно много. Отчего же и он, и она избрали своими спутниками столь бесчувственных людей?
– Когда мы учились в колледже, Синди была гораздо отзывчивее, но потом стала довольно циничной. Не знаю, может, в этом есть и моя вина, – задумчиво заметил Билл. – Наверное, мы с ней все-таки очень разные, и, по-видимому, я много лет не давал ей чего-то для нее необходимого. Вот она и разозлилась на меня за это или, по крайней мере, во мне разочаровалась. Она хотела, чтобы я вместе с ней по уши погрузился в светские игры и в Коннектикуте, и в Нью-Йорке. Ее и раньше не особенно интересовала политика, а теперь она, вероятно, сыта ею по горло. Так мы и разошлись в разные стороны. – Но Изабель полагала, что дело не только в этом. Он ведь уже упоминал, что жена ему изменяет, и даже признался в собственной измене. Изабель была уверена, что Синтии действительно недостает тепла, и она ищет его на стороне. И оправдывает себя тем, что таким образом наказывает Билла за его, по ее мнению, недостатки. Были ли они когда-либо близки, и оказывала ли жена Биллу какую-нибудь эмоциональную поддержку? По- видимому, ему просто больно признать, что жена больше его не любит. По правде говоря, Изабель сомневалась и в том, что Синтия вообще когда-либо его любила. Не желая бередить рану, Изабель не стала больше ни о чем его расспрашивать.
– По-моему, Гордон по натуре гораздо холоднее Синтии, – подвел итог Билл, и Изабель не могла с ним не согласиться, хотя по-прежнему во многом винила себя.
– Мне кажется, я сильно его разочаровала, – тихо сказала она. – Он, видно, ожидал, что я окажусь гораздо более светской. Я честно старалась играть свою роль, но я не очень свободно себя чувствую в обществе. В первые дни замужества я ощущала себя марионеткой, а Гордон вовсю дергал за веревочки. Он диктовал мне, что говорить, как себя вести, как думать. А когда Тедди заболел, у меня не стало времени и терпения, чтобы играть в эту игру. Да и раньше маленькая Софи интересовала меня гораздо больше, чем вся эта глупая компания, которую он заставлял меня очаровывать. Мне хватало семьи. Наверное, в этом смысле я его действительно подвела, ведь у Гордона совсем иные запросы.
«Дело не только в этом, – подумал Билл. – Холодность мужа – скорее всего, просто демонстрация, заставляющая Изабель думать, что отчуждение возникло между ними именно по ее вине». Билл подозревал, что на самом деле оно не имело никакого отношения ни к ней, ни к Тедди, а возникло по каким-то совсем иным причинам. Но Биллу не хотелось огорчать ее подобными предположениями, и Изабель с готовностью
