ровное, стрельбы поблизости не слышно. Потому он и позволил подпустить немного двусмысленной иронии. Мол, я человек воспитанный, и если ты сейчас личной жизнью занят или еще чем-то, для посторонних глаз не предназначенным, тогда мешать не стану.
— Нет, если надо, то давай. Видишь ли, у нас тут гость внезапно объявился, из тех самых…
— И у вас гость?! – восхитился Дмитрий. – Роскошно. Один и без оружия?
— Не совсем один, а насчет оружия пока не разобрались. Слушай, я сейчас немного в сторону отойду, за укрытие. Туда и откроешься.
Левашов переместился за ствол дуба, за которым не только ему одному, но и еще трем человекам спрятаться можно было.
— Давай!
Рамка возникла в пяти шагах от развилки корней и на расстоянии вытянутой руки от Олега.
«Хорошо Воронцов наловчился с аппаратом обращаться, – подумал Левашов. – Точность прямо снайперская».
По ту сторону у пульта он увидел Дмитрия с Ростокиным. Одеты они были повседневно, никаких признаков экстраординарности. И, похоже, слегка навеселе.
— Добрый вечер, или что там у вас, ночь? Выходить кто будет?
— Кому, как не мне? – Ростокин перешагнул порог. – Командир на вахте. Здоров, что ли. – Они обменялись рукопожатием. Почти два месяца не виделись, по счету Ростокина.
Игорь с интересом огляделся, прищелкнул языком при виде колоссальных доисторических деревьев, освещенных ярким голубоватым светом вышедшей из за туч полной луны.
— Роскошно. Чистый Майн Рид. Дом на ветках еще не построили? А то вас все нет и нет. Думаем, вдруг они там тоже добычей слоновой кости занялись?[76]
Наверняка Ростокин только что оторвался от пиршественного стола.
— Ну и что за пожар приключился? – Левашов никак не мог вообразить, какая именно серьезная причина заставила друзей вводить в строй опломбированную установку. Вид у них был такой, что он начал подозревать розыгрыш. Скучно стало ребятам, вот и решили… Было это не в стиле Воронцова, он ко всем правилам, писаным и неписаным, всегда относился крайне серьезно. Кому и не знать, как Олегу, видевшему его на
— Мы тут, понимаешь, первый раз с человекообразным, неагрессивным, конструктивно настроенным дуггуром встретились, переговоры ведем, и вдруг… До завтра подождать нельзя? Отдохнули бы, а уж потом…
— Очень сожалею, наш «отдых», тоже, кстати, чисто дипломатического характера, к делу отношения не имеет, – вмешался Дмитрий, увидевший, что Левашов превратно толкует состояние Ростокина. – Так что там у вас с дуггуром?
— Как раз сейчас и разбираемся…
— Конструктивно настроен, говоришь? Вот бы его сейчас с собой и прихватить для продолжения переговоров в более пристойной столь важной персоне обстановке. Как, получится?
— Даже не знаю, – замялся Олег.
Все ж таки дипломатия — не его конек. Воронцов это хорошо понимал.
Он бы сам сейчас вышел на эту сторону и в два счета все решил с Новиковым и Шульгиным. Но не мог в нынешней, опасно сгустившейся атмосфере, оставить пароход хоть на минуту. Нетрудно представить, что может случиться при малейшем сбое в работе установки или постороннем вмешательстве, которого он совсем не исключал.
— Не знаешь, и не надо, – довольно резко ответил Воронцов. – Андрея зови сюда или Сашку, кто свободнее. А сам там… Создавай впечатление, что «на Шипке все спокойно».
Слегка обидевшись, Олег ушел. Робот остался на месте, выполняя последнюю по времени команду.
Ростокин из укрытия выходить не стал, только, для душевного спокойствия, поманил пальцем «Гарри», как значилось на нашивке (роботам взятой в поход партии, раньше не имевшим собственных имен, в качестве таковых присвоили клички дворовых пацанов эпохи незабвенной «Великолепной семерки»). Вытащил у него из кобуры пистолет. Просто чтобы в руках что-то было, с пустыми чувствуешь себя глуповато.
Шульгин появился через несколько секунд.
— Привет, орлы! Итак? В чем вопрос? Олег как-то неотчетливо объяснил.
— Если отчетливо — сматываться надо. Есть такая популярная формула: «Осторожно, двери закрываются!» Улавливаешь? – ответил Воронцов. Это была та самая манера, которую и Шульгин уважал. Хороший полунамек вернее распространенной тирады.
— Ногу подставим, чуть придержим. Сколько у нас в запасе? – Сашка привык, что капитан никогда слов на ветер не бросал, в самых напряженных ситуациях, и решения единственно верные принимал, и обязательный резерв времени предусматривал.
— Мог бы сказать, что совсем нет. Но это так, навскидку. Одним словом — экстренная эвакуация. Плавающих на воде подбирать не будем…
— Доходчиво. – И тут же начал распоряжаться. – Ты, – повернулся он к роботу, – коней расседлать и отпустить на волю. Двоих с гранатометами оставить на позиции, прикрывать отход. Прицел на дископланы, а также по любой внезапно появившейся цели. Остальным — вручную катить фургоны сюда. Ты, Игорь, принимай команду над обозниками. А я сейчас.
Он вернулся назад, где Шатт-Урх и Новиков продолжали неспешную беседу. Снова только жестами он показал женщинам, чтобы без суеты и паники немедленно отходили к порталу.
Ирина кивнула и дала понять, что уйдет последней. Портсигар она так и вертела в руках, будто мусульманин четки.
Когда Шульгин встал за спиной у Новикова, дуггур поднял на него яркие глаза.
— Ты чем-то очень встревожен? Не дал ли я своими словами оснований? – сказал он очень мягко, и чувствовалось, что подобная возможность его обеспокоила и огорчила.
— Ни в коем случае, почтеннейший. Просто мы получили весть о том, что всем нам угрожает крайне серьезная и немедленная опасность. Чтобы продолжить столь удачно начавшиеся переговоры, нам следует укрыться в убежище. Когда опасность минует, мы вернем тебя на это же или любое другое, по твоему усмотрению, место. Мне очень неудобно, но другого выхода нет. Видишь, мы даже бросаем своих верных лошадей…
Действительно, в это время роботы уже снимали седла с дежурной пары, выпрягали четверку из ближайшего фургона.
— Откуда возникла опасность? Я уверен, что доступное мне ментальное пространство спокойно. – Дуггур встал, но поза его оставалась в меру расслабленной.
— Есть и другие источники. Ты должен понимать, что твоя безопасность нам не меньше дорога, чем собственная. Если с тобой что-то произойдет, другого случая встретиться с мудрыми из твоего народа может не возникнуть. Поэтому пойдем. Ты должен чувствовать, что мы говорим правду.
— Я не чувствую зла, – несколько уклончиво ответил Шатт-Урх.
— На первый раз достаточно и этого. Передай на свои дископланы, чтобы никаких враждебных действий не предпринимали. Хотят ждать тебя здесь — пусть ждут. Нет — могут улетать. Мы сами доставим тебя куда захочешь.
Дуггур все еще колебался. Кажется, наибольшее опасение ему внушала Ирина со своим блок- универсалом. У всех остальных оружие было в кобурах или на ремнях за спиной, а от портсигара исходила ощутимая им эманация угрозы.
Новиков качнул головой, и Ирина сунула свою игрушку в карман рубашки, повернулась и не спеша пошла вслед за Ларисой и Аллой. Ее выпрямленная спина и по-мужски твердая походка выражали не выходящее за рамки субординации несогласие с начальством.
— Прошу вас, – со всей возможной вежливостью повторил Новиков, обращением на «вы» подчеркивая, что это приглашение — последнее. Из дипломатических.
Шатт-Урх не стал упорствовать и пошел, куда указывали.
— Дископланы подождут меня здесь, им торопиться некуда.
