Он медленно покачал головой. Вот чего она хотела ему пожелать. Жизни с Рэчел «Паттерсон», жизни, низводящей до приближенного мужчины.
– Что еще скажешь? – Разговор продолжать не хотелось, и за пять минут он наслушался предостаточно.
– На следующий год меня выдвинут в сенат.
– Поздравляю, – сказано это было вяло.
– Не очень-то радуйся.
– Я не очень. Думаю вот о Мэнди, о том, во что это выльется для нее.
– Если я пройду, это выльется в то, что она станет дочерью сенатора, так-то вот. – В ответе Кэ прозвучала внезапная резкость, Алексу захотелось огреть сестру.
– Полагаешь, ее это вправду трогает?
– Возможно, и нет. Деточка витает где-то в облаках и, возможно, ухом не поведет, если меня выдвинут в президенты. – На миг Кэ взгрустнулось, а брат покачал головой.
– Не в том суть, Кэ. Все мы тобой гордимся, любим тебя, но существует нечто более высокое, чем… – Как ей скажешь? Как объяснишь? Ничто ее не заботит, кроме своей карьеры, своих дел.
– По-моему, всем вам невдомек, что это значит для меня, как тяжело все дается и сколько мне удалось. Занятие самоубийственное, и я с ним справляюсь, а ты только и знаешь, что поносить меня, что я дурная мать. А твоя мамочка того хуже. А Джордж слишком занят тем, что потрошит людей, и не помнит, кто я – член конгресса или мэр. Все это, паренек, несколько огорчает, мягко говоря.
– Не сомневаюсь. Но случается, окружающие страдают от карьеры вроде твоей.
– Этого следует ожидать.
– Следует? И все ради карьеры?
– Может, и так. – Голос ее прозвучал устало. – Я не готова дать полный ответ. При всем желании. А как ты? Что в твоей жизни новенького?
– Мало что. Работа.
– Тебе хорошо?
– Иногда.
– Вернулся бы ты к Рэчел.
– Ну, быстро же ты сползла к главной теме. Не хочу я, Кэ, возвращаться. Кроме того, откуда ты взяла, что я ей нужен?
– Она сказала, что с удовольствием повидается с тобой.
– Ох Боже мой! – Он вздохнул в трубку. – Ты ведь не отступишься. Отчего бы тебе не пожениться с ее отцом и оставить меня в покое? Результат получишь тот же, не так ли?
На этот раз Кэ рассмеялась:
– Возможно, и так.
– Ты вправду надеешься, что я буду вести свою интимную жизнь исключительно в интересах твоей карьеры?
Такая идея развеселила его, но под ее бессовестностью, он чувствовал, кроется частичка правды.
– Пожалуй, в старшей сестре мне всего милее ее упорство.
– Оно, мой младший брат, приносит мне то, чего я добиваюсь.
– В чем я не имею сомнений, кроме как в нынешнем случае, милочка.
– Значит, поужинать с Рэчел ты отказываешься?
– Ага. Но если опять ее повстречаешь, пожелай от меня всего лучшего.
Что-то в нем вновь шевельнулось при упоминании ее имени. Он больше не любил Рэчел, но временами не мог безболезненно слышать о ней.
– Обязательно. А ты пораскинь умом. Я всегда готова свести людей, если ты заглянешь в Нью- Йорк.
– А мне тогда повезет, ты уедешь в Вашингтон или будешь слишком занята, чтобы со мной повидаться.
– Не исключено. Так когда ты собираешься к нам на восток?
– Видимо, через полмесяца. Есть у меня клиент, к которому надо съездить в Нью-Йорк. Я здесь представляю его интересы в очень крупном деле.
– Впечатляет.
– Тебя? – Глаза его сузились, он посмотрел вдаль из окна. – Отчего бы? Подходяще звучит для твоей предвыборной кампании? По-моему, мамины читатели принесут тебе больше голосов, чем мои дела. – Прозвучало это с некоторой иронией. – Если, конечно, я не одумаюсь и не женюсь вновь на Рэчел.
– Только не попади в какую-нибудь переделку.
– Разве со мной это бывало? – весело сказал он.
– Нет, но раз я выдвигаюсь в сенат, то гонка будет крутая. Мой конкурент – маньяк нравственности, и если кто-либо даже из моей отдаленной родни натворит что-то неприличное, меня смешают с дерьмом.
– Не забудь предупредить маму, – пошутил он, но Кэ ответила незамедлительно и с полной серьезностью:
– Уже предупредила.
– Ты шутишь?
Он расхохотался при одной мысли, что его элегантная, статная, модно одетая седовласая мать совершит нечто недостойное, способное опрокинуть надежды Кэ на место в сенате или где-либо еще.
– Я не шучу, я серьезно. Нельзя же, чтоб у меня в ближайшее время возникли сложности. Нельзя допустить ни глупости, ни скандала.
– Какой стыд!
– Это ты о чем?
– Не знаю… Подумываю вот, не завести ли роман с бывшей шлюхой, только что вышедшей из тюрьмы.
– Ах как смешно! Я на полном серьезе говорю.
– К сожалению, похоже, что так. В любом случае вручи-ка мне свод наставлений, когда я приеду в Нью-Йорк. А до той поры постараюсь вести себя смирно.
– Постарайся и дай мне знать, когда соберешься сюда.
– Зачем? Чтоб устроить мне нечаянное свидание с Рэчел? Боюсь, госпожа депутат Вилард, что даже ради твоей карьеры я на это не соглашусь.
– Дурак ты.
– Допустим.
Но сам он больше уже так не считал. Отнюдь не считал. Закончив разговор с Кэ и поглядывая в окно, поймал себя на том, что думает не о Рэчел, а о той женщине, сидевшей на ступенях. Смежив веки, он видел ее, видел безупречно изваянный профиль, огромные глаза, нежные губы. Не приводилось ему встречать женщину столь красивую и столь влекущую. И сидел он у стола, закрыв глаза, думая о ней, потом со вздохом покачал головой, открыл глаза и поднялся. Смешно мечтать об абсолютно незнакомой даме.
Осознав, насколько это глупо, Алекс усмехнулся и вычеркнул ее из памяти. Что за резон влюбиться в прекрасную незнакомку. Однако, спустившись из кабинета приготовить себе ужин, он не мог не признаться, что вспоминает ее снова и снова.
Глава 3
Солнце заливало комнату, искрилось на бежевом шелке кровати и обитых им же стульев. Комната была просторная, удобная, высокие стеклянные двери смотрели на залив. Из будуара, примыкавшего к спальне, открывался вид на мост «Золотые ворота». В каждой из комнат было по беломраморному камину, висела строго отобранная французская живопись, бесценная китайская ваза помещалась в углу, вставленная в инкрустированный шкафчик стиля Людовика XV. Близ окон стоял изысканный стол того же стиля, способный преобразить в карликовую любую комнату, но только не эту. Она была красивая, громадная, чистая и прохладная. За будуаром находилось небольшое помещение, наполненное книгами на английском, испанском, французском.
Книги – главная отрада бытия для Рафаэллы, и стоит она именно здесь, застыв на мгновение, чтобы кинуть взгляд на бухту. Девять часов утра. На ней идеального покроя черный костюм, пригнанный точно по
