ли выпить чашечку горячего чая или кофе? К сожалению, ничего более существенного я не могу вам предложить, поскольку я действительно пускаю к себе постояльцев только летом.
Глядя на нее, Чарли неожиданно заколебался. Отчего-то ему стало неловко, и он подумал, что самым лучшим выходом было бы попрощаться и отправиться на поиски мотеля, который ему только что рекомендовали, однако он не смог устоять перед искушением. Сквозь открытую дверь он видел со вкусом обставленную гостиную, старинные картины на стенах, да и сам дом — как специалист он мог сказать это абсолютно точно — не был стандартной постройкой двадцатого века. Судя по массивным косякам, тесаным стропилам, тщательно пригнанному полу и потемневшим от времени потолочным балкам, он был построен вскоре после Войны за независимость, а может быть, даже незадолго до ее окончания, и Чарли очень хотелось побывать внутри и все как следует рассмотреть.
— Входите же, — подбодрила его хозяйка. — Глинни вас не тронет, обещаю.
Она кивком головы указала на сеттера, который, услышав свое имя, с удвоенной энергией заработал хвостом.
— Я очень удивилась, когда вы постучали, — снова повторила хозяйка. — В это время года у нас не бывает никого из посторонних.
Теперь, когда его столь недвусмысленно пригласили войти, отказываться было уже невежливо, и Чарли, стряхнув с плеч снег и потопав ногами на коврике в прихожей, прошел в теплую и уютную гостиную.
В гостиной оказалось еще красивее, чем он предполагал. В огромном очаге жарко пылал огонь, от которого по комнате волнами распространялось приятное тепло, однако дело было не только в этом. В воздухе было разлито словно какое-то волшебство, и Чарли вдруг понял, что ему не хочется отсюда уходить.
— Еще раз простите, что побеспокоил вас, — сказал он, смущаясь. — Собственно говоря, мне нужно было попасть в Вермонт, но из-за снега… Я хотел просто переждать непогоду и вдруг увидел вашу вывеску.
Он поднял глаза на пожилую женщину и снова был поражен ее красотой, ее легкой, почти девичьей грацией и величественной осанкой. Странным образом она напомнила ему Кэрол, какой она была десять лет назад, но, возможно, дело было лишь в его разыгравшемся воображении.
Хозяйка ненадолго отлучилась в кухню, чтобы поставить на огонь пузатый медный чайник, и тут же вернулась.
— У вас чудесный дом, миссис Палмер, — сказал Чарли, вспомнив фамилию на жестяной вывеске снаружи. — Ведь вы миссис Палмер, я не ошибся?
— Так и есть, — кивнула она. — А вас как зовут? Она посмотрела на него строго, словно школьная учительница, ожидающая ответа, и Чарли не сдержал улыбки. Он еще не знал ни кто она такая, ни чем занимается, однако ему было совершенно ясно, что эта женщина ему очень нравится.
— Чарльз Уотерстон, — представился он, протягивая ей руку, и она ответила ему легким пожатием. Ее ладонь была мягкой и гладкой, как у молодой женщины, ногти были ухожены и накрашены, а на безымянном пальце Чарли заметил тонкое обручальное кольцо. Это кольцо и нитка жемчуга на шее были ее единственными украшениями. Очевидно, все свои свободные деньги она вкладывала в антикварную мебель и картины, которые Чарли видел на стенах, и, надо сказать, это были довольно старые и, видимо, дорогие картины.
— И откуда вы приехали, мистер Чарльз Уотерстон? — поинтересовалась миссис Палмер, быстро и ловко собирая на стол. Чарли пока еще не знал, приглашен ли он только на чай или его оставляют на ночлег, а спросить не решился. Если миссис Палмер не собиралась сдать ему одну из своих комнат, следовательно, ему нужно было торопиться дальше, чтобы найти мотель, пока дорогу не занесло окончательно, однако он так и не решился спросить ее об этом и смотрел, как она осторожно ставит серебряный заварной чайник на вышитую льняную скатерть.
— Это очень непростой вопрос, — ответил он с улыбкой, усаживаясь в удобное кожаное кресло у камина, на которое миссис Палмер указала ему. Перед креслом стоял низенький резной столик эпохи Георга III, и Чарли подумал, что она, наверное, любит пить чай именно за этим столом.
— Дело в том, что последние десять лет я жил в Лондоне, и после праздников я намереваюсь вернуться туда. Наверное… — Чарли ненадолго задумался, потом продолжил уже более веселым тоном:
— Ну а к вам я попал прямиком из Нью-Йорка. Я прожил там два месяца, и, признаться откровенно, мне там до чертиков надоело. В принципе, я должен был прожить в Нью-Йорке год, однако обстоятельства неожиданно изменились.
Он объяснил ей свою ситуацию так просто, как мог, не вдаваясь в подробности, но миссис Палмер улыбнулась ему так ласково, словно каким-то чудесным образом поняла, что стояло за его сдержанностью.
— Вы передумали? — спросила она.
— Можно сказать и так. — Чарли замялся и, чтобы скрыть смущение, погладил по голове собаку, которая подошла к его креслу и положила морду ему на колени. Потом он снова поднял взгляд на хозяйку. Она как раз выкладывала на блюдце лимонное печенье, причем проделывала это с такой непринужденностью, словно в ее дверь каждый день стучались потерпевшие крушение в океане жизни незнакомцы.
— Не позволяйте Глинни хватать печенье со стола. Она его любит, — предупредила миссис Палмер, и Чарли рассмеялся. Потом он неожиданно подумал о том, что его положение, как ни верти, довольно нелепое. Время было довольно позднее, но вместо того, чтобы спокойно поужинать, миссис Палмер грела ему чай и возилась с печеньем.
Кроме того, зимой она не принимала постояльцев. Тем не менее ему почему-то казалось, что она рада, что кто-то заглянул к ней на огонек.
— Глинни очень любит лимонное печенье с корицей, но от овсяных бисквитов она тоже не отказывается, — добавила миссис Палмер, и собака, как бы в подтверждение ее слов, облизнулась и умильно покосилась в сторону стола. Чарли снова засмеялся, одновременно гадая, кто его хозяйка и сколько времени она тут живет. Казалось, она провела в этих стенах всю свою жизнь, однако в ней не было ничего провинциального. Напротив, она выглядела вполне светской дамой, образованной, прекрасно воспитанной и вполне современной.
— Скажите, вы еще вернетесь в Нью-Йорк или полетите в Лондон через Канаду?
— Ни то, ни другое, — улыбнулся Чарли. — Правда, я еще ничего не решил окончательно, но в Нью- Йорк я скорее всего не вернусь. Я прожил там достаточно долго, и, должен сказать откровенно, этот город городов не стал мне милее. Наверное, это жизнь в Европе меня избаловала… В Лондон ведь можно вернуться и через Бостон, правда? Ну а пока я просто хотел провести пару недель в Вермонте — покататься на лыжах, погулять в лесу, просто выспаться, наконец.
Садясь напротив него, миссис Палмер одарила Чарли гостеприимной и ласковой улыбкой.
— Мой муж тоже был из Англии, — сказала она. — Было время, когда мы навещали его родственников почти каждый год, но жить он предпочитал здесь. Когда вся его родня умерла, мы перестали наведываться в Англию. Муж часто повторял, что здесь, в Шелбурн-Фоллс, у него есть абсолютно все, что нужно для счастья, и даже немножко больше.
Она опять улыбнулась, но Чарли заметил в ее глазах что-то невысказанное, затаенное. Была ли это печаль, навеянная воспоминаниями, или неугасающая любовь к человеку, с которым она прожила целую жизнь?
Интересно, спросил себя Чарли, какие будут глаза у него, когда в ее возрасте он будет вспоминать Кэрол?
— А сами вы откуда? — поинтересовался он, отпивая глоток чаю из высокого стакана в серебряном подстаканнике. Он всегда предпочитал чай кофе и мог в полной мере оценить вкус и аромат мастерски заваренного «Эрл Грей».
— Отсюда, — просто сказала миссис Палмер, ставя на стол свой стакан. — Всю свою жизнь я прожила в Шелбурн-Фоллс, в этом самом доме. Он принадлежал еще моим родителям, а до этого — их родителям. Мой сын ходил в школу в Дирфилде.
Чарли удивленно посмотрел на нее. Шелбурн-Фоллс был типичным захолустьем, и хотя он никогда не был снобом, ему было трудно поверить, что утонченная и светская миссис Палмер не только родилась в этих
