Фрэнк звонко рассмеялся, и его смех больно ударил Питера по нервам. Что же ему сказать своему тестю?
– Ты ни на мгновение не можешь оставить своего ребенка, да, сынок?
Впрочем, Фрэнк его понимал. Они слишком многое вложили в «Викотек» – как деньги, так и время, – а что до Питера, то новый продукт компании должен был стать воплощением его самой большой мечты. По крайней мере Сушар не сказал, что это вообще бесполезное дело, думал Питер, садясь в кровати. Проблемы – и ничего более. Серьезные проблемы, ничего не скажешь; но надежда на то, что его драгоценное дитя все же родится, по-прежнему оставалась.
– Ну что же, желаю тебе сполна насладиться Парижем. Без тебя тут все в порядке. На работе ничего особенного не происходит. Сегодня мы с Кэти обедаем в «21». Поскольку она не возражает против твоих поездок, я считаю, что могу ее тут немножко развлечь без тебя.
– Спасибо, Фрэнк. Когда испытания будут завершены, я с радостью обсужу с вами их результаты. – Нельзя было делать вид, что ситуация совершенно безоблачная. – По-моему, он обнаружил какие-то подводные камни.
– Ничего серьезного скорее всего, – не задумываясь ответил Фрэнк.
Результаты тестов, проведенных в Германии и Швейцарии, были слишком хороши для того, чтобы вызывать какое-либо беспокойство. Питер тоже так думал, пока Поль-Луи не предупредил его о том, что «Викотек» – потенциальный убийца. Теперь он надеялся только на то, что Сушар в чем-то ошибся и проблемы не так велики, как кажутся сейчас.
– И чем ты собираешься себя занять, томясь в ожидании? – беззаботным голосом спросил Фрэнк.
Фрэнк любил своего зятя; они всегда были хорошими друзьями. Питер был разумным и неглупым человеком – и идеальным мужем для Кэти. Он позволял своей жене делать то, что ей нравится, и не вмешивался в ее взгляд на вещи, когда она посылала детей в «правильные» школы – то есть в Эндовер и Принстон. Каждый год он посещал Мартас-Виньярд и уважал те отношения, которые еще в детстве сложились у Кэти с отцом. А помимо всего прочего, Питер был идеальным президентом для «Уилсон- Донован». И хорошим отцом для мальчиков. На самом деле раздражало Фрэнка в нем лишь немногое. Временами Питер был очень упрям в тех вещах, которые его совершенно не касались, – например, в вопросе насчет интерната и в семейных вопросах.
Его идеи по поводу маркетинга вошли в историю, и благодаря ему «Уилсон-Донован» была самой процветающей фармацевтической фирмой. Фрэнку в свое время удалось развить крупное семейное дело в гигантскую империю, но именно Питер сделал эту империю интернациональной. «Нью-Йорк тайме» писала о нем постоянно, а «Уолл-стрит джорнэл» называла его «чудо-парнем фармацевтики». Совсем недавно тамошние журналисты хотели взять у него интервью по поводу «Викотека», но Питер сказал, что компания еще не готова к нему. И еще его пригласили выступить на заседании одного из комитетов конгресса, посвященном этическим и экономическим аспектам формирования цен на фармацевтическую продукцию. Питер еще не решил, когда уделить им время.
– Я взял с собой работу, – ответил Питер, глядя на залитый солнцем балкон. Ему совершенно не хотелось делать то, о чем он говорил своему тестю, и тем не менее он продолжал: – Я поработаю на своем компьютере и пошлю сделанное в офис. А потом пойду прогуляюсь.
В конце концов, впереди у него был целый день.
– Не забудь как следует запастись шампанским, – игриво заметил Фрэнк. – Вам с Сушаром будет что отпраздновать. А когда ты вернешься, мы продолжим празднование уже здесь. Можно сегодня же позвонить в «Тайме»? – как ни в чем не бывало добавил он, но Питер нервно покачал головой и встал, длинный, худощавый и совершенно голый.
Я подожду. Мне кажется важным дождаться результатов последнего исследования, чтобы никаких сомнений уже не оставалось, – торжественно произнес он, спрашивая себя, не может ли кто-нибудь увидеть его сквозь открытое окно. Его черные волосы были взъерошены, а бедра он обмотал махровым гостиничным полотенцем.
– Не надо так нервничать, – упрекнул его Фрэнк. – Испытания должны пройти успешно. Позвони мне, как только что-нибудь разузнаешь, – торопливо закончил он, поняв, что опаздывает в офис.
– Хорошо. Спасибо за звонок, Фрэнк. Передайте Кейт привет, если я не дозвонюсь ей прежде, чем вы с ней увидитесь. Вчера ее целый день не было дома, а сегодня ей еще рано звонить, – сказал Питер, словно желая объясниться.
Да уж, она девушка занятая, – гордо сказал отец. Для него она все еще оставалась девочкой, ничуть не изменившейся со времен колледжа. Кэти до сих пор выглядела почти так же, как двадцать четыре года назад, когда Питер познакомился с ней. Маленькая симпатичная блондинка с хорошо натренированным телом. У нее была короткая прическа и голубые глаза, как у отца; казалось, в ней было что-то от эльфа – по крайней мере до тех пор, пока на ее пути не вставало какое-либо препятствие. Кейт была хорошей матерью и женой – и исключительной дочерью. Они оба это знали. – Я передам ей от тебя привет, – заверил его Фрэнк и положил трубку.
Так и не сняв с себя полотенце, Питер сел и уставился в окно. Что он скажет Фрэнку, если все полетит прахом? Как он ответит за те миллионы, которые они потратили, за миллиарды прибыли, на которую они рассчитывали, за то, сколько еще предстоит вложить в этот препарат, пока все недостатки не будут исправлены? Питер спрашивал себя, будет ли вообще Фрэнк этим заниматься. Вполне возможно, что он просто откажется от дальнейшей разработки «Викотека». Как председатель совета директоров, он оставил за собой право решающего голоса, но Питер был намерен бороться за свое детище до конца. Он всегда предпочитал большую победу в конце долгого пути, тогда как Фрэнк, наоборот, любил быстрые и эффектные триумфы. В течение четырех лет Питеру постоянно приходилось убеждать его в необходимости продолжать, но еще два года, да еще учитывая то, сколько это будет им стоить, – это слишком…
Он заказал себе кофе с круассанами в комнату и поднял телефонную трубку. Питер знал, что должен подождать звонка Сушара, но ничего не мог с собой поделать. Позвонив Полю-Луи, он выяснил, что тот в лаборатории и позвать его к телефону никак нельзя. У него была какая-то очень важная беседа. Питер извинился – а что ему еще оставалось делать? – и вновь окунулся в эту агонию ожидания, которая могла продлиться целую вечность. С момента их вчерашней встречи прошло меньше двадцати четырех часов, и Питер был уже готов из кожи вон выпрыгнуть – настолько устал он от этого непереносимого напряжения.
Перед завтраком он облачился в халат и подумал о том, что неплохо было бы опять пойти поплавать, но в рабочие часы заниматься чем-то подобным казалось ему кощунством. Вместо этого он достал свой компьютер и уселся за работу, жуя круассан и попивая кофе. Однако сосредоточиться было очень трудно, и к полудню он принял душ, оделся и оставил всякую надежду на то, что ему удастся поработать.
