Оливии была открытая, глубокая душа; она вела себя очень тактично, стараясь не ранить его, и Питер чувствовал это.
– Позавчера она обедала с ним. Вчера – совместный ленч. Этим летом она хочет провести с ним два месяца неразлучно. Иногда мне кажется, что она вышла замуж за него, а не за меня. По-моему, я всегда это чувствовал. Единственное, чем я себя утешал, – это тем, что у нас все складывается хорошо, что у нас замечательные сыновья и ее отец дал мне полную свободу в том, что касается бизнеса.
Как ни странно, произнося эти слова, Питер вдруг почувствовал, что эти казавшиеся ему столь значительными плюсы их с Кейт жизни на самом деле не имеют такой огромной ценности.
– Он действительно дает вам полную свободу? – Оливия задала этот вопрос в лоб, чего она не осмеливалась делать во время их разговора в Париже. Но на этот раз Питер сам заговорил на эту тему. И теперь они знали друг друга гораздо лучше. Его приезд в Ла-Фавьер сблизил их.
– В большинстве случаев – да. Чаще всего.
Питер замолчал, потому что они ступили на опасную почву. Она была готова уйти от Энди по своим собственным причинам, но Питер не имел никакого желания разрушать корабль своей семейной жизни. В этом он совершенно не сомневался.
– А если испытания «Викотека» будут неудачными? Что тогда будет делать Фрэнк?
– Я надеюсь, что он не откажется от него. Нам нужно будет только провести дополнительные исследования, хотя это, конечно же, обернется огромными расходами.
Говоря это, он многое замалчивал, но и на самом деле трудно было представить, что Фрэнк пойдет на попятную. Он считал «Викотек» блестящим проектом. Просто нужно будет сообщить в ФДА, что они не готовы.
– Все мы иногда идем на компромиссы, – тихо произнесла Оливия. – Проблемы начинаются тогда, когда мы думаем, что их слишком много. Может быть, так было и в вашем случае? Или для вас это не имеет значения до тех пор, пока вы счастливы?
Глаза Оливии расширились. Сейчас она спрашивала его не как женщина, а как друг.
– Наверное, – несколько озадаченно ответил Питер. – Я всегда так думал, Оливия, но если быть честным, то, слушая вас, я снова задаю себе этот вопрос. Я уступал ей во многом – где жить, где должны учиться мальчики, где проводить отпуск. Всякий раз я думал: а какая разница? Может быть, проблема во мне. И я бы, наверное, не придавал этому значения, если бы Кэти была со мной в трудные минуты, но вчера, слушая ее, я понял, что ей до меня нет никакого дела. Она либо на каком-нибудь заседании комитета, либо занята работой по дому, либо общается с отцом. Так было всегда, по крайней мере с того момента, когда дети отправились в интернат, или даже раньше. Но я был так занят, что совершенно не замечал этого. И теперь – абсолютно неожиданно – после восемнадцати лет мне не с кем поговорить. И вот, оказавшись во французской деревушке, я говорю с вами о том, чем никогда не мог бы поделиться с ней… потому что я не могу ей доверять. Для меня это очень тяжелое признание, – печально продолжал он, – но все же… – Он со значением посмотрел на Оливию и взял ее руку в свои. – Я не хочу расставаться с ней. И даже никогда об этом не думал. Я не могу вообразить себе жизни отдельно от нее и наших детей… Но я внезапно понял то, чего никогда не знал или в чем боялся себе признаться. Я стал совершенно одиноким человеком.
Оливия тихо кивнула. Ей было хорошо знакомо это чувство. Обо всем этом нетрудно было догадаться еще во время разговора с Питером в Париже. Но тогда она была уверена в том, что он этого не сознает. Все просто шло своим чередом, пока он неожиданно для себя не оказался в месте, о существовании которого до вчерашнего дня и не подозревал. Питер посмотрел на Оливию с подкупающей искренностью:
– Что бы я ни чувствовал и как бы себя ни вел, я не уверен, что у меня хватит сил расстаться с ней. В этой истории еще столько всего нужно распутать…
Одна мысль о том, чтобы начать жизнь сначала, угнетала его.
– Это будет нелегко, – мягко сказала Оливия, думая о себе и все еще держа его за руку. То, что он говорил, не могло ухудшить ее мнение о нем. Наоборот, в душе ее только крепло уважение к нему за то, что он способен в этом признаться. – Мне на вашем месте тоже было бы трудно. Но вы по крайней мере можете сказать, что вели с ней совместную жизнь, пусть она в какой-то момент и треснула. Она рядом, она разговаривает с вами, она по-своему заботится о вас, даже если эта забота ограниченна или она слишком привязана к своему отцу. Но ведь Кейт хранит преданность вам и вашим детям. Вы живете вместе, Питер, пусть даже эта жизнь далека от совершенства. У нас с Энди нет ничего. И не было в течение многих лет. Он покинул меня почти в самом начале.
Питер подозревал, что это более чем правда, и не пытался защищать его.
– Тогда вам, может быть, стоит оставить его.
Он чувствовал, что судьба Оливии волнует его, потому что она казалась такой ранимой и хрупкой. Ему не хотелось оставлять ее одну, даже здесь, в этой забытой Богом деревушке. Расстаться с ней навсегда? Это невозможно себе представить. Всего за два дня она стала для него очень важным человеком, и он не мог себе представить жизнь без разговоров с ней. Легенда, на которую он натолкнулся в лифте отеля, обрела плоть.
– А почему бы вам не поехать на время к родителям, подождать, пока все успокоится, а потом вернуться сюда?
Он пытался как-то помочь ей, придумать какие-то варианты, и Оливия улыбнулась. Теперь они действительно стали друзьями – сообщниками по преступлению.
– Может быть, вы правы. Я не уверена в том, что у моей матери хватит сил справиться со всей этой ситуацией, в особенности если отец попытается бороться со мной и встанет на сторону Энди.
– Вот это новость! – неодобрительно сказал Питер. – И вы думаете, что он так и поступит?
– Может быть. Политики, как правило, держатся друг за друга. Мой брат соглашается со всем, что делает Энди, просто из принципа. А отец всегда поддерживает его. Им это очень удобно, а нам – противно. Мой отец считает, что Энди должен баллотироваться в президенты. Поэтому я не думаю, что папа одобрит мое дезертирство. Это повредит Энди или вообще лишит его шансов на победу. Разведенный президент – это немыслимо. Я-то думаю, что таким образом я только окажу ему услугу, потому что работа президента – это кошмар. Жизнь в аду. Я в этом абсолютно не сомневаюсь. А меня это просто убьет.
Питер кивнул, удивляясь тому, что он все это с ней обсуждает. Несмотря на то что его жизнь, особенно в последнее время, когда начались эти проблемы с «Викотеком», стала достаточно сложной, по сравнению с
