сдать в чистку, потом подумала о том, что надо бы сменить шторы, – раньше не замечала, как они выгорели. Находиться здесь ей было невыносимо: комната теперь выглядела пустой и тоскливой, хотя и заставлена коробками. Можно подумать, что сын куда-то переезжает. На самом деле он уже съехал... С уборкой его вещей она опоздала на целый год.
Медленно бредя в спальню, она вспоминала все случившееся за этот год. Как далеко они зашли и как им всем теперь одиноко! Алиса в Европе – правда, с друзьями, Тодда нет, Билл в Лондоне. Она долго смотрела на фотографию сына. Какие у него были большие, ясные, сверкающие глаза, как он смеялся, когда она его фотографировала... Будто все еще слышит его смех: «Давай же, мама, скорее!» Он дрожал, замерзнув в мокрых плавках на Кейп-Код. Сначала делал вид, что душит сестру, потом кинулся от нее через пляж с лифчиком от ее купальника. Алиса устремилась за ним, прижимая к груди полотенце и визжа. Казалось, с тех пор минуло тысячелетие.
Мэри Стюарт легла спать лишь спустя несколько часов. Ей снилась семья: Алиса, доказывавшая что-то и качавшая головой; Тодд, благодаривший ее за то, что она собрала его вещи; где-то далеко – Билл, плетущийся прочь. Она позвала его, но он не оглянулся...
Глава 6
Возвращаясь в Лос-Анджелес, Таня не знала, что ее там ждет. Тони говорил, что уедет, но он мог и передумать. Едва войдя в дом, она заглянула в его шкафы и нашла их пустыми. Ее встретила Джин: секретарше не терпелось познакомить ее с последними новостями и со свежими сплетнями. Таня снова красовалась на первых страницах журналов. Статьи об охраннике, подавшем на нее в суд, были, как водится, кошмарны. Кто-то наболтал, что Тони снял себе квартиру, правда, временно; здесь же были свежие фотографии его и артисточки, с которой он удрал, – на сей раз за ужином.
– Подумаешь! – устало вздохнула Таня. – Знаю, видела. – Она купила газету в аэропорту. – Съезжу-ка я на пару дней в Санта-Барбару. – Необходимо было убраться отсюда – от фотографов, бесстыжих глаз и пустых шкафов. У нее нет времени о нем горевать. Все ее мысли теперь посвящены одному – как защититься от прессы.
– Это невозможно, – деловито сказала Джин, подавая ей график на четырех страницах. – Завтра вечером у вас благотворительное выступление, потом на протяжении двух дней – репетиции. В конце недели необходимо обсудить с Беннетом ход судебного разбирательства.
– Скажите ему, что я не могу! – взмолилась Таня. – Мне нужно два дня, чтобы прийти в себя. – Она никогда еще не манкировала выступлениями и репетициями. Но провести уикэнд с Беннетом Пирсоном, корпя над планами выступлений в суде, превыше ее сил.
– Боюсь, расписание жесткое. Дата ваших показаний по делу Лео Тернера уже назначена. К тому же Бен нет сказал, что утром ему звонил адвокат Тони.
– Так быстро?! – Таня упала в глубокое мягкое кресло с розовой атласной обивкой у себя в спальне. – Он не теряет времени. – Получается, всего за одну ночь пошли прахом целых три года. Что ж, настало время заняться бизнесом. Иногда ей казалось, что бизнес – единственное, что есть серьезного, все остальное – чепуха.
Деньги, жадность, бизнес. Агенты, юристы, продавцы грязных сплетен, мерзавцы, требующие за свое молчание отступного, кучи людей, воображающих, что она должна расплачиваться именно с ними за свой успех, потому что ей повезло, а им – нет...
– Мне нужен день, – спокойно сказала она секретарше.
Разве кто-нибудь из ее окружения способен понять, насколько это серьезно? Она больше не может продолжать в прежнем духе, не может петь, улыбаться, вкалывать на них всех. Иногда ей начинает казаться, что она трудится только для того, чтобы с ними расплачиваться. Времени на жизнь не оставалось. Работай и плати, остальное побоку.
– Он думает, что Лео можно купить за пятьсот тысяч, – не унималась Джин.
И это еще не все: у нее в запасе была куча бумаг, и она не обращала внимания на мрачное настроение Тани.
– К черту Лео! Так и передайте Беннету.
Джин кивнула и продолжила свою волынку. Тане хотелось, чтобы она провалилась сквозь землю, но Джин была не только старательной, но и неутомимой.
– Сегодня нам звонили из «Лос-Анджелес таймс». Они хотят подробностей развода. Чего желает Тони: алиментов, раздела имущества или того и другого? На что вы согласны, на что нет.
– Это вопрос его адвоката или газеты? – Таня пребывала в замешательстве и расстройстве. В ее жизни не было места личной тайне, какому-либо достоинству, обыкновенным человеческим слабостям.
– Газеты. Тони тоже звонил: хочет поговорить с вами о детях.
– При чем тут дети? – Она откинула голову и закрыла глаза.
Джин села напротив и продолжила свою работу. С нее все как с гуся вода. Она наметила доложить Тане всю программу, и ее было невозможно сбить с толку. Юрист, бухгалтер, дизайнер, предлагающий переоборудовать дом, архитектор, собравшийся помочь ей с переделкой кухни в доме на пляже. Всем им надо платить, со всеми встречаться, всех выслушивать; если кто-то из них решит, что она не оправдывает надежд, то не долго думая подаст на нее в суд. Таковы правила игры, и Тане об этом известно лучше всех остальных. И не важно, что адвокат Тани заставлял их всех подписывать соглашения о конфиденциальности, с обещанием не продавать сведений желтой прессе.
– Почему Тони хочет говорить со мной о детях? – переспросила она секретаршу.
Та опять просмотрела свои записи. Ее рабочий день длился по десять – двенадцать часов. Работа была нелегкая, зато высокооплачиваемая, к тому же чаще всего с Таней приятно работать. Джин тоже перепадали «кусочки» славы: ей нравилось бывать с хозяйкой на концертах, появляться вместе с ней на приемах, носить её одежду, барахтаться в ее тени. Когда-то ей тоже хотелось стать певицей, но не оказалось то ли голоса, то ли удачи, то ли таланта. У Тани всего этого в избытке, и Джин устраивало просто находиться при ней.
– Точно не знаю, – был ответ. – Он не объяснил. Но очень просил позвонить.
Бизнес отнял еще полчаса. Потом Джин сказала Тане, что в кухне для нее оставлен ужин. Вместо того чтобы поесть, Таня налила себе бокал вина, просмотрела записи, забрала у Джин контракты. Все они были