договаривались. Таня решила сказать то же самое Гордону. Услышав приговор, он побледнел, понимая горе подруг, для которых Зоя была родным человеком.
– Я знаю ее с восемнадцати лет,– безутешно проговорила Таня. – Двадцатишестилетняя дружба, это не шутка.
Он многое отдал бы, чтобы ее обнять, но находился на работе, и об этом сейчас не могло идти речи.
– Никогда бы не подумал, – сказал он.
Она улыбнулась.
– Спасибо за комплимент. Очевидно, я лет на десять старше тебя. Официально мне тридцать шесть – это так, на всякий случай. А по-настоящему – сорок четыре.
Ему в отличие от нее это казалось такой мелочью, что он рассмеялся.
– А мне по-настоящему – сорок два, я – ковбой, родился в Техасе и сейчас подохну от испуга. Я ведь решил, что ты, проснувшись, одумалась и теперь не хочешь иметь со мной дело. – Гордон все утро находился в тревоге и почти не замечал Хартли. Ему повезло, что, кроме Хартли, у него не оказалось подопечных.
– Я вскочила в шесть утра, чтобы с тобой повидаться, и была в таком волнении, что не могла уснуть. Чувствовала себя четырнадцатилетней дурочкой, влюбившейся впервые в жизни. – То же самое с ней происходило в восьмом классе, когда она влюбилась в Бобби Джо, только сейчас все ощущалось гораздо острее. – Всю ночь не могла больше ни о чем думать. А с утра все перевернулось с ног на голову. Зоя так расхворалась, что пришлось вызвать врача. Он долго с ней сидел, и только потом она во всем нам призналась.
– Она поправится? Я хочу сказать – сейчас? Может, ей лучше лечь в больницу?
– Врач так не считает, – ответила Таня. – Разве что если ей станет еще хуже. Ей хочется домой, на работу.
– Поразительная женщина! – Он посмотрел на Таню, переживая за ее подругу и за нее саму – ведь ей предстоит тяжелая утрата. Ситуация напомнила Тане о судьбе Элли. Как все тогда из-за нее убивались! С Зоей получится и того хуже, – Ты тоже поразительная женщина! Никогда еще не встречал таких. Никогда бы не поверил, что ты – женщина из плоти и крови, как все остальные, только лучше. Я-то думал, что ты будешь донимать всех своими прихотями, а ты оказалась совсем простой, проще не бывает. – Это звучало не как оскорбление, а как комплимент. – Так как насчет воскресенья?
– Попытаюсь. Все будет зависеть от состояния Зои.
– Неужели все это по правде, Таня? – неожиданно спросил он, стоя с ней под густым дубом. Ему хотелось утвердительного ответа, но он очень боялся, что она снимет маску и окажется ослепительной голливудской кинозвездой, которая, потешившись с ним, быстро выбросит его из головы. Впрочем, это как будто на нее не похоже.
– По правде, – прошептала она в ответ. – Не знаю, когда и как это произошло. Наверное, еще в понедельник, когда ты разозлил меня своим нежеланием со мной разговаривать. Впрочем, не важно, когда это случилось, – главное, я никогда ничего подобного не испытывала! Все по правде, Гордон, можешь мне поверить.
Его вид говорил о том, что он сражен наповал.
– Я, почему с тобой не говорил? Потому что боялся. А потом ты оказалась совсем не такой, как я думал, и тут уж я ничего не смог с собой поделать. Дай мне волю, я бы по гроб жизни скакал с тобой по этим горам.
– Чем займемся сейчас? – Ей хотелось смотреть на него, разговаривать с ним, быть с ним рядом, проверяя свое чувство, но она знала, что для него это чревато неприятностями, вплоть до увольнения.
– Может, встретимся вечером? – предложил он тихо, чтобы их никто не мог подслушать. Она согласно кивнула, подняла глаза и улыбнулась ему.
– А завтра покатаемся. Сегодняшний день мы проведем с Зоей, если ее не сморит сон. Посмотрим, как она будет себя чувствовать после обеда. Кстати, как насчет завтрашнего вечера? Ты собираешься учить меня танцевать тустеп? В брошюре сказано, что нашими наставниками будут ковбои. Смотри не увиливай! – Она находила в себе силы для юмора, и за это он еще больше ее любил. Глаза обоих были полны волнения и любви. Обоим хотелось объятий и поцелуев, но и соблюдение осторожности имело свои достоинства: тайна способствовала нежности чувств. – Ну, будете моим учителем, мистер Уошбоу?
– Да, мэм, непременно. – Он собирался не только присутствовать на танцах, но и сполна использовать эту возможность себе на пользу. – Между прочим, в субботу я снова участвую в родео.
– Я приеду, – шепотом пообещала она.
– И опять споешь?
– Может быть. – Она улыбнулась. – В первый раз мне понравилось. – Оба испытали тогда не только радость, но и страх. – Смотря в каком настроении будет публика.
– Как же здорово ты смотрелась на той гривастой лошадке! – Она бы все отдала, чтобы ускакать на той лошадке с ним далеко-далеко. – Воскресенье принадлежит нам, а дальше видно будет.
– Звучит многообещающе. – Это было ново для обоих, и оба дрожали от предвкушения и страха.
Они подошли к Мэри Стюарт и Хартли. Прежде чем уйти, Гордон сжал Танину руку. Он был совсем близко, но она все равно не могла накинуться на него с поцелуями. От этого можно сойти с ума.
– Как покатались? – спросила она у Хартли.
Тот сочувственно посмотрел на нее:
– Мэри Стюарт рассказала мне о бедняжке Зое. Рак желудка – страшная болезнь. От него умер мой бостонский кузен. – (Таня кивнула. Мэри Стюарт не обманула ее ожиданий). – Как печально!
