Глава двадцать девятая
Пока товарищи странствовали по стальным корабельным лабиринтам, Бекетов тоже времени даром не терял. Жизненный опыт и интуиция подсказывали, что скорее рано, чем поздно их длительные отлучки из кубрика привлекут внимание старосты или кого-то из его осведомителей, которых просто не могло не быть среди такого количества незнакомых людей с сомнительными биографиями. Что в казарме, что в тюрьме на две с лишним сотни человек десяток «добровольных помощников» у начальства всегда найдётся. Реже из идейных соображений — чаще за лишнюю пайку (условно говоря).
И надо было придумать что-нибудь мотивирующее их частые ночные отлучки и чересчур долгое пребывание в гальюне. Хроническая диарея у всех сразу — малоубедительно. Изображать гомосексуальных партнёров, ищущих уединения, тоже не хотелось. Тогда что?
Юрий за полчаса, стараясь действовать бесшумно и вовремя прячась от соседей по кубрикам, то и дело выходящих по нужде и покурить, заглянул за каждую из задраенных дверей, в каждый палубный люк доступных осмотру помещений. Известно, что на боевых кораблях каждый кубометр внутреннего объема используется подчас совершенно неожиданным образом. На одном из десантных транспортов, к примеру, прямо под палубным настилом четырёхместной каюты, где две недели пришлось ночевать Бекетову, размещался погреб сорокамиллиметровых зенитных снарядов, а между койками был установлен цепной элеватор подачи.
Вот и здесь между средними душевыми кабинками и кожухом трюмного вентилятора был втиснут трапециевидный отсек размером в два вагонных купе. Для чего он предназначался конструктивно, Бекетов не знал, но в нём имелись три выступающих над палубой кожуха, боковые пониже, а средний высотой как раз с нормальный стол. Ещё там хранились всякие санитарные принадлежности — швабры, тряпки и голики, банки с порошками для дезинфекции, коробки с мылом, десяток свёрнутых пожарных шлангов, две бухты белого шестипрядного линя. А на подволоке горел довольно яркий матовый плафон в проволочной оплётке, но почему-то без выключателя.
Юрий подготовил всё, что нужно для маскировки, оставалось только ждать.
Разведчики появились, когда терпение и нервы были уже на пределе. Им там хорошо делом заниматься, а каково считать минуты, потом часы и вздрагивать от шагов и голосов снаружи?
— Ну, мать вашу, братцы, нервы ж у меня не железные. Думал, ещё чуток — седеть начну… Ладно, садитесь, докладывайте.
Он выложил на средний кожух колоду карт, лист бумаги, разрисованный под преферансную пулю, карандаши. Пока ждал — заполнил примерно как для середины игры. В отместку Егору и Николаю вывел заоблачные горы, написал на них уйму вистов, а себя вывел под закрытие.
Карташов посмотрел, усмехнулся.
Бутылка «Джонни Уокера» была почти полная, и все как следует приложились. «Для сугреву», нервы успокоить, да и прицепись к ним кто — занятие вполне естественное, снимающее иные подозрения. Егор с Николаем переоделись в своё, умылись, показали товарищу трофеи. Теперь все трое были подходяще вооружены, и для громкого дела, и для тихого. Юрий подкинул кортик на ладони, спрятал в карман. Прорезав ткань, он удобно повис на крестовине, острием касаясь колена. Если придётся работать — кому же, как не ему?
Слушая доклад об итогах очередного поиска, раздал карты. Просто удивительно вовремя, на пятнадцать минут задержись ребята — пришлось бы переходить к острой фазе в одиночку, и вряд ли бы она обошлась без стрельбы.
В каптёрку ввалились сразу трое — их Славик (правильно говорится — не поминай к ночи) и его коллеги из соседних кубриков. Морды… На мордах написан азарт охоты. И сразу — недоумение пополам с разочарованием. А что — люди мирно играют в преферанс и выпивают. Повезло им — нашли хорошее место. Это в очко или буру можно в тюремной камере играть под сотней заинтересованных глаз, а здесь нужны тишина и сосредоточенность. Как в заповедях игроков говорится: «Главные враги преферанса — жена и скатерть». Здесь — ни того, ни другого.
— Чем обязаны, господа начальники? — недружелюбно осведомился Бекетов, бросая карты рубашкой вверх. Мол, говорите, что надо, и отваливайте.
— Да нет, мы так… — Славик торопливо подбирал слова, — играйте, конечно. Мы тоже вот… Зашли, слышим — голоса. Время ночное, третий час уже, нормальным людям давно спать полагается, так мало ли что…
— Раз ничего — ну и бывайте, — вмешался Егор. В игре он ничего не понимал, на лист с записью смотрел, как баран на те самые ворота. А сейчас почувствовал себя в своей стихии.
— Вы только не перебирайте, — заботливо сказал коллега их «старосты». Бекетов опытным взглядом заметил оттопыренный правый карман и сильнее левой свисающую полу расстегнутой ветровки. Да и остальные при оружии. Ладно, это их дело, мы тоже не пустые ходим.
— Кто ж за игрой напивается? Мы по чуть, за сыгранный мизер…
«Кажется, на сей момент отмазались», — успел подумать Юрий и снова будто накликал. Что-то он
— Стоп, а это что? — вдруг напрягся, будто сеттер, делающий стойку, третий из надзирателей. Именно так, а никакие они не «старосты».
Шагнул вбок и двумя пальцами вытянул из-за шторки, скрывающей полки с коробками и банками, измазанную ржавчиной робу.
— А мы откуда… — начал Егор, кривясь от собственной промашки. Сунул не глядя, не думая.
— Свежая! — мазнул пальцем по полосе ржавчины староста, чересчур глазастый, на свою беду. Повернулся к своим. — Сыроватая. Откуда здесь?
Те заученно потянулись к карманам.
Делать нечего. Опережая движение руки противника, Юрий, рывком привстав, схватил его за плечо и шею, всей силой рук и весом тела впечатал лбом и носом в железо кожуха.
Готов! Видно, насовсем. Отпуская сразу обмякшее тело, Бекетов выдернул из его кармана пистолет.
— Стоять! Руки!
Сотников, демонстрируя великолепную реакцию и профподготовку, попытался спиной вперёд выскочить из каптёрки. Сумел бы — захлопнул дверь, крутнул задрайку — и всё! Что третий его коллега остался бы здесь заложником, наверное, роли не играло.
Только старшина дивизиона живучести Егор имел опыт точной и быстрой работы в тесных отсеках, бывало, и в темноте. Драться, выходит, тоже научился.
Ногой сделал подсечку, добавил тяжёлым, как гиря, кулаком в висок. И с этим всё — после такого удара староста врезался затылком в покрытую крупными головками заклёпок переборку.
Оставшийся в живых, смертельно побледнев, тянул к подволоку руки. Егор охлопал карманы его и Славика. Ещё два пистолета.
Николай, боевого опыта не имевший, так и не успел встать со своего места.
— Вот и всё, братцы, — сказал, кривя в нервной усмешке, рот Бекетов. — Всё за нас решилось. Ты, Коля, тихонько в кубрик, буди ребят, забирайте барахло, харчи, какие есть, одеяла тоже — и сюда. Больше не нарывайтесь. А мы пока приборочку сделаем.
Живого поставили враскорячку к переборке, трупы Егор мигом оттащил к горловине шахты. Юрий вытер тряпкой кровь со стола и палубы, рассовал по карманам бутылку, карты, окурки завернул в лист с записью. На первый взгляд — чисто. Конечно, настоящие эксперты что-нибудь всё равно найдут. Так есть ли здесь они, настоящие? Сгрёб под мышку и робы.
Тела чересчур рьяно исполнявших свои обязанности «старост» отправились в свободное падение до настила междудонного пространства. За ними, гораздо медленнее, по скобам трапа — Егор, пленник, Ваня- Саня, Николай. Замыкающим Юрий. Хорошо, у всех старост, кроме пистолетов, при себе имелись фонари, не хуже, чем у Кузнецова, и по полной пачке сигарет. Но больше ничего. Бекетов надеялся, что документы какие-нибудь обнаружатся. Ну, нет так нет. Язык расскажет всё, что знает.
Размерами и запутанностью планировки подводная часть крейсера значительно превосходила лабиринт Минотавра. Особенно — для людей сухопутных вроде Сани с Ваней.
