совершенно ненадежных людей. Сэнди, конечно, не была образцом надежности, но, как назло, и его дела шли скверно. Демонстрационный ролик с фрагментами реклам и сериалов, в которых Билл выступал, циркулировал по всем студиям, продюсерам, режиссерам и рекламным агентствам в Голливуде, но эффекта это не давало никакого. В тот день Билл даже накричал на Гарри, своего агента, который предложил ему сыграть в порнографическом фильме. Билл возмутился:
— Черт подери, я же женат.
— А кто об этом знает? Вы оба держите это в таком секрете… К тому же кого это волнует?
— Меня.
«Но волнует ли это Сэнди?» — думал Билл. Похоже, кроме наркотиков, ее вообще теперь ничто не волновало. Все деньги от ее последней роли были истрачены, и каждый грош своего пособия по безработице она тратила на кокаин. Гарри был прав, никто не знал об их супружестве, поскольку агент Сэнди считал, что это разрушило бы ее имидж наивной и простодушной девушки, как, впрочем, и шрамы от уколов на предплечьях, если бы кто-то их увидел.
Как обычно, автобус появился лишь через сорок минут, и когда Билл проехал полпути до дома, то вдруг понял, что не хочет ее видеть, не хочет видеть неубранную постель, пустой холодильник и грязную посуду на кухонном столе. В последнее время ему стало неприятно возвращаться домой. Там даже собака выглядела несчастной. Самое плохое, что Билл во всем винил самого себя. Он все время думал, что если бы получил большую роль, то мог бы поместить Сэнди в какую-нибудь хорошую больницу. Но пока об этом не могло быть и речи. Ему было тридцать два года, он был женат на наркоманке и устал от положения безработного актера. В последние месяцы он бывал на всех пробах, о которых слышал, но никто не хотел его брать. Ранее в этом году он снялся в двух рекламных роликах, слава Богу, больших, но даже и те деньги в конце концов были потрачены. В скором времени Билл подумывал начать занимать у своего агента. Он и прежде это делал, и Гарри никогда не отказывал, как ни странно. Он единственный всегда говорил Биллу, что в один прекрасный день к нему придет большая роль. Но когда? Господи, ему была нужна работа немедленно. Отчаянно была нужна. Это слово — «отчаяние» — стало особенно к нему применимо. Билл Уорвик был в отчаянии.
Он сидел, глядя из окна автобуса на проезжавшие мимо машины, а за милю до своего дома в Голливуд-Хиллз решил сойти и выпить в баре «У Майка» кружечку пива. На протяжении последних четырнадцати лет он посещал именно это заведение, еще с тех пор, как, полный радужных надежд, приехал из Нью-Йорка учиться в ЛАКУ[1] .
Войдя в бар, Билл примерно минуту привыкал к царившему там полумраку. Здесь было, как всегда, грязновато, темновато и пахло пивом. Посетителями в основном были безработные актеры. Даже барменами здесь были актеры, в том числе Адам, дежуривший в этот вечер. Они с Биллом вместе учились в университете и многие годы были приятелями. Адам знал и Сэнди, но лишь немного. Четверо симпатичного вида молодых людей играли в пул[2] , другие, сидя за столиками, обсуждали роли, которые получили, на которые пробовались или о которых слышали. В зале было и несколько женщин, но в основном публика была мужской. Билл сел за стойкой, заказал Адаму пиво и рассказал ему о трех своих неудачах на пробах в этот день.
— Один из них решил, что я выгляжу слишком молодо, другой — что слишком сексапильно, а третий поинтересовался, не гомик ли я. Великолепно! Значит, моя внешность дает основания так считать!
Адам рассмеялся. У него недавно была маленькая, эпизодическая роль в сериале, и его обещали скоро снова привлечь. Но он никогда не был столь честолюбив, как Билл Уорвик. Он с удовольствием работал барменом, однако неплохо ориентировался в проблемах кино — и телебизнеса.
— Я думаю, — продолжал Билл, — что мне действительно пора переквалифицироваться в страховые агенты.
Он закатил глаза от такой мысли. Адам поставил перед ним кружку с пивом.
— Не вешай нос, старина. Крупнейшая роль твоей жизни, возможно, поджидает тебя за углом.
— Знаешь, — задумчиво ответил Билл, отхлебнув пива, — я всерьез начинаю в этом сомневаться. Это вроде игры на автоматах — некоторым людям просто не суждено выиграть. Может, я один из них? Мне кажется, что мне уже не на что рассчитывать.
— Чепуха!
У бармена, похоже, было хорошее настроение, но Билл выглядел изнуренным и подавленным. Жара и отказы явно доконали его. Он все еще помнил, как ребенком проводил летние месяцы в Кейп-Коде, а к жаре калифорнийского лета Билл так и не смог привыкнуть.
Сэнди родилась в Лос-Анджелесе и любила его климат. На жару она не реагировала. Впрочем, теперь она ни на что не реагировала.
— Как Сэнди?
Адам словно прочел мысли Билла, но сразу же понял, что данная тема для него отнюдь не радостная. Он с еще более подавленным видом пожал плечами.
— О'кей… Все так же вроде бы… И тупо посмотрел на Адама.
— Как насчет метадона[3] ?
Адам был в курсе, что Сэнди увлекается героином. Он опытным взглядом определил это по ее внешности, кроме того, Сэнди предлагала ему кокаин, когда последний раз была в этом баре с Биллом. Билл был крайне раздражен и поскорее увел ее. Адам хорошо понимал, как огорчает Билла ее пагубное пристрастие, и жалел его. Он по собственному опыту знал, что это такое. Несколько лет назад его девушка, уроженка Ньюпорт-Бича, стала употреблять наркотики, и через год он с ней все-таки расстался. Родители помещали ее во все больницы и санатории штата, но она в конце концов умерла от передозировки в какой- то захудалой гостинице в Венеции.
— Не знаю. Я ей все предлагал. Она ничего не желает слушать. Единственное, что ей нужно, — это не расставаться со своим пристрастием. Она даже больше не ходит на пробы. Да в этом и так нет смысла. На последней она уснула. На режиссера это произвело большое впечатление.
— Она может заработать плохую репутацию, если не возьмет себя в руки.
Даже Адам помрачнел. Он знал, что Сэнди дурную репутацию уже заработала. Адам отошел обслужить кого-то, а Билл остался сидеть за стойкой, погруженный в свои мысли. Потом он заказал гамбургер и лишь в восемь часов снова сел в автобус. Спустя двадцать минут он был дома; зашел, ожидая найти Сэнди наколовшейся и спящей или, наоборот, возбужденной после кокаина. Но дома ее не оказалось, везде был обычный беспорядок: неубранные постели, немытая посуда, скомканная одежда, брошенная на пол. Сенбернар, радостный, бросился навстречу хозяину.
— Привет, старина… а где Сэнди? Пес завилял хвостом и ткнулся своей огромной головой Биллу в ноги, словно изголодавшись по ласке. Сэнди не оставила никакой записки с указанием своего местопребывания, но легко было догадаться, что она либо куда-то отправилась со своими друзьями, либо пошла одна за наркотиками к своему поставщику. Других дел у нее теперь не было, впрочем, эта «работа» занимала больше времени, чем прежде ее актерская игра. Биллу на глаза попалась фотография, сделанная год назад, буквально накануне их свадьбы, — его поразила перемена, происшедшая с Сэнди. Она похудела фунтов на пятнадцать, если не на все двадцать. Глаза у нее теперь все время были какие-то остекленевшие, волосы нечесаные, одежда неопрятная и случайная. Была ли Сэнди дома или выходила в город — она теперь совершенно не следила за своей внешностью. Испытывая жалость, Билл вместе с тем почувствовал волну гнева. Он стал сам наводить порядок. Пес ходил за ним, виляя хвостом в надежде получить что-нибудь съестное, но в доме не было даже собачьей еды. Билл понял это, заглянув в шкаф, где хранились собачьи консервы. Тогда он открыл две банки говяжьей тушенки и вывалил их в миску. Пес с удовольствием стал поглощать еду, а Билл тем временем сложил в раковину посуду и выбросил продукты, оставленные Сэнди прямо на кухонном столе и начавшие портиться.
— Проклятие… — пробормотал Билл, однако гнев быстро рассеялся, и к тому моменту, когда он добрался до спальни, злость уступила место подавленности. Такая жизнь угнетала, Билл даже стал ненавидеть коттедж, который когда-то так любил. Это был домик садовника в некогда большом поместье, который теперь сдавался отдельно за сто долларов в месяц. Владелец испытывал к Биллу симпатию, знал, что он голодающий актер, и сдавал домик без оформления документов. Коттедж был идеален для них, сам Билл жил в нем уже три года. До переселения сюда Сэнди внутри не было ни соринки, сейчас же царил полный хаос.
