Зато сейчас, поднявшись на крыльцо, он увидел девушку или молодую женщину лет за двадцать пять, но явно моложе тридцати, вышедшую им навстречу. Видно, что ждала и тут же среагировала на шум подъезжающей машины.
Симпатичная шатенка с большими серо-зелеными глазами, неуловимо отличающаяся от большинства привычных Ляхову женщин.
Чем? Скорее всего тем, что совершенно в ней не ощущалось обычного для столичных знакомых Вадима перманентного внутреннего напряжения и желания изобразить что-то сверх того, что представляешь собой на самом деле.
Ляхов никогда не был на Северном Кавказе, не довелось как-то, но сразу проникся ощущением узнавания ее типажа. Если бы даже Тарханов не сказал.
Кубанская казачка. Или терская. Разницу Ляхов представлял не очень, русская (точнее, столичная) литература, со времен «Казаков» Толстого, вникать в подобные тонкости не считала нужным. И все равно, такими, по представлению Ляхова, женщины южных российских пределов и должны были быть.
– Татьяна, – протянула она Вадиму руку. Ни колец, ни перстней на пальцах у нее не было.
Прищелкнув каблуками, Ляхов тоже представился.
На большой, застекленной с трех сторон веранде стоял плетенный из бамбука стол, при нем четыре таких же стула.
Присели. Тарханов извлек из шкафчика под ведущей наверх лестницей пузатую оплетенную бутыль.
Разлил по бокалам густое, почти черное вино.
– Таня – моя старинная подруга. Еще с училища. Так вот получилось, что встретились. Именно там.
Повоевали, ничего не поделаешь. Ты мне говорил, что… ретикулярная формация… – научный термин Тарханов произнес с некоторым усилием, – так вот, она самая. Как я загадал, так и получилось. Сначала с ней, потом с бандитами. Объяснить можешь?
– Нет, разумеется, – Ляхов ответил с искренним облегчением.
– Ну и ладно.
Сейчас Тарханову не столь интересно, как и почему случилось то, что случилось с другом, его гораздо больше волновало, понравилась ли ему Татьяна и чтобы Вадим случайно не проговорился насчет Влады, с которой они совсем недавно почти так же сидели и выпивали вместе, и Вадим тоже демонстрировал ей приязнь.
«Ну, уж этому-то меня учить не надо, – подумал Ляхов. – А девушка и вправду приятная. И на «верископе» проверять не надо».
Он еще подумал, что Сергею такая девушка подойдет в самый раз, тем более что он ее сюда уже и привез.
И вместе с тем! Какая-то она слишком спокойная, слишком отстраненная от происходящего вокруг.
Возможно, потому, что ей, казачке, все эти «кацапские» дела и проблемы неинтересны?
Черты лица, вот тоже правильные, красивые по классическим канонам, а изюминки не просматривается.
Правда, глаза… К глазам стоило бы и присмотреться.
Но Тарханов тут же, не успели они допить и по первому бокалу, пригласил его в соседнюю комнату.
– Извини, Таня, нам парой слов перекинуться надо. А ты нам пока собери и закусить тоже…
– Конечно, о чем речь, – ответила она с интонацией восточной женщины, для которой с детства очевидно, что мужские дела ее не касаются.
Свои же женские она должна исполнять в точности, не забивая голову новомодными феминистскими теориями. Всего, что ей нужно, она от мужчины и так добьется, тоже с помощью веками отработанных методик.
В кабинете Сергей налил водки в старинные серебряные с чернью чарки.
– Татьяна с собой привезла. Дедовские, видишь, – он показал гравированную шрифтом, стилизованным под полуустав, надпись на боку своей: «Пей, да дело разумей».
– А у тебя?
Ляхов посмотрел.
«Кто пьян, да умен, два угодья в нем».
– Вишь, деды соображали, – согласился он. – Ну, давай. Так в чем вопрос?
– Вопрос в том же. Фарид этот, он наверняка знает много о целях и задачах этого внезапного «похода на Пятигорск». Но как мне его быстро и всерьез размотать, если он стопроцентную туфту мне гонит? Это ж или ребра ему ломать, наркотики колоть, да и не поймешь, правду он говорит или со страху и боли угодить старается. Или в очередной раз утереться…
– Вполне здраво рассуждаешь, – поощрительно кивнул Ляхов. – Так, скорее всего, и будет. И что?
– Ну, ты же мне говорил, показывал кое-что. Можно с помощью твоей техники его до донышка выпотрошить, и чтобы с гарантией?
– Можно. И даже не слишком сложно. А во-вторых? – Ляхов догадывался, что «во-вторых» непременно возникнет.
Тарханов или не заметил этой подсказки, или решил не замечать, во избежание лишних словопрений.
