– Какого рода?
– Да просто мы посмотрим, совпадут ли некоторые характеристики у вас и у полковника Неверова. Вы оба подверглись одинаковому воздействию определенной силы. У Арсения появились непонятные способности, а у вас?
Вадим опять ощутил резкое чувство тревоги. Не следует ни на что соглашаться.
Сказать – нет, не хочу и не буду? И – уйти? Это, пожалуй, было бы самым правильным.
А с другой стороны?
Чего он боится и чего добьется таким демаршем?
Сергей вон подвергся маштаковскому воздействию, и что? Ничего. Увидел кое-что интересное. А что смогу увидеть я?
– Предположим, Игорь Викторович. Любые новые сведения касательно моих способностей я приму с радостью и благодарностью. Поскольку они позволят еще лучше исполнять мои обязанности и тот план, что я изложил в докладной записке на имя Его Высочества.
Но – последний вопрос. Господин Маштаков, ваша конструкция, способная направлять людей в какие-то иные измерения, оснащена ли она должной системой безопасности?
Если я окажусь там, где уже побывал полковник Неверов, или в ином другом месте, – система возврата у вас отработана?
Маштаков как-то растерянно взглянул на Чекменева, которого уже привык считать своим хозяином.
Но в Ляхове он вдруг почувствовал какую-то более агрессивную силу.
– Извините, о переходе сейчас речи не идет. Я просто хочу посмотреть состояние вашего каппа- ритма…
– Я тоже спрашиваю просто на всякий случай. Поскольку не уверен, насколько вы контролируете свою технику.
Теперь и Тарханов смотрел на него с удивлением и тревогой, а Чекменев так вообще с плохо скрываемым раздражением. Словно Вадим ломал какой-то заранее согласованный, а сейчас вдруг на глазах сыплющийся план.
Но в то, что и Тарханов участвует в неведомой тайной игре, Ляхову верить не хотелось. Очевидно, Сергей просто попал в неловкую ситуацию.
– Не хотите нам помочь – не смею настаивать, – сжав губы в ниточку, заявил Чекменев.
– Да что ж вы так, Игорь Викторович, – наконец и Ляхов достал из коробки папиросу. – Как удивительно у нас разговор пошел. Ладно я. Ну, каюсь, выпил лишку, разозлился, что отдых наш прервали, уху из котелка выливать пришлось, бутылки недопитые прятать. Девушки обиделись. Как будто нельзя было и завтра все эти вопросы порешать. Но вы-то… Могли бы и снизойти, памятуя наши прошлые отношения. Все…
Он демонстративно вытер платком пот со лба, взял со стола бутылку минеральной и сделал несколько глотков.
– Готов предъявить вам свой каппа-ритм. Вместе со всеми остальными… Альфа, бета, гаммами. Если, конечно, солидная доза алкоголя его не исказит в ненужную сторону.
– Вот и хорошо. Пять минут, и вы свободны. – Чекменев тоже изобразил готовность забыть все имевшие место недоразумения.
– Что же касается ваших опасений, – вставил Маштаков, покручивая ручки на своем приборе и очень ставший в этот момент похожим на доктора Бубнова, – на примере господина Арсения мы совершенно уверены, что любое смещение временных полей автоматически возвращается к нормали, как только снимается напряжение с контуров. И, значит, что бы с вами ни произошло, даже случайно…
Ляхова тряхнуло так, что он сразу вспомнил площадку на перевале, и взрыв гранат внизу, и собственные мысли по поводу пришедшей, наконец, той самой минуты судьбы, когда следует «…представ перед ликом Бога с простыми и мудрыми словами, ждать спокойно Его суда». [26]
Правда, чернота в глазах, и дурнота, и позывы к рвоте прошли почти мгновенно.
Яркий свет резанул по глазам.
Встряхнув головой, он увидел, что сидит на голой острой щебенке. Справа – Тарханов с ошарашенным видом озирается по сторонам. Чуть дальше – Розенцвейг пытается встать с коленей. А впереди и по сторонам – тот самый пейзаж, который он предпочел бы никогда больше не видеть.
Рыжие, уходящие вниз и вправо отроги гор, перекресток дороги и идущей снизу вверх тропы, выгоревшее бледно-голубое небо над головой. Запахи пыли и пороха.
– Вадим! – услышал он испуганный оклик сзади. – Вадим, что случилось, где мы?
Обернулся.
В десяти шагах от него, держась за руки, привалились спинами к каменистому откосу Майя с Татьяной. Вид у них был испуганный и ошеломленный донельзя.
Как они, значит, расположились на заднем сиденье машины, ровно в той же позе оказались и здесь.
И целиком мизансцена выстроилась точно по предварительному пространственному положению персонажей. С точностью до метра и углового градуса.
Сознание и воображение Вадима заработало с удесятеренной скоростью.
Возможно, из-за того самого каппа-ритма, который всем окружающим представлялся очередным
