Лайонел задумался, качели медленно раскачивались.
– Кажется, один из моих соседей съезжает. – Подойдет ли ребятам Джон? Он порядочный, аккуратный парень, не пьет, не курит, спокойный, совсем не такой, как Грег. Джон больше похож на товарищей Лайонела, а они ему нравились. Конечно, иногда, вечерами в субботу, они веселятся, но не так дико, как это обычно делали первокурсники и второкурсники. Ребята жили по-человечески, содержали дом в чистоте, у двоих были подружки, но они никого не раздражали и никому не мешали. Лайонел приходил и уходил, когда хотел, никто ни о чем его не спрашивал. Иногда он задумывался, знают ли соседи? Но никто ничего не говорил. Хорошая компания, и Джон Уэлс будет пятым. – Может, тебя это устроит. Довольно дешево.
Джон взглянул на него.
– Кстати, что скажут твои родители, если ты будешь жить не в общежитии? Наш дом находится через улицу от него. – Он улыбнулся и сразу стал похож на Фэй. За этот год он стал красивым мужчиной. Люди нередко оборачивались, привлеченные его стройной фигурой; он был длинноног и светловолос, с золотистыми глазами. Всегда прекрасно одевался. Лайонел вполне бы мог сниматься в кино. Но находиться по эту сторону камеры его не привлекало. Лай взглянул на мальчика, и какое-то необычное чувство охватило Джона. – Ну, что ты думаешь?
– Ой, я бы очень хотел! Завтра спрошу у своих. – Глаза Джона загорелись тихим восторгом.
Лайонел улыбнулся.
– Не торопись, сначала я поговорю с соседями. Но не думаю, что кто-то будет против.
– А сколько это стоит? Отец непременно спросит.
Родители Джона были вполне обеспеченными, но экономными людьми. Он был старшим из пяти детей, и они собирались одного за другим отправлять в университет. Как и Тэйеры, хотя отец Лайонела меньше беспокоился по этому поводу, чем родители Джона. У Варда ежегодно выходило два-три удачных фильма, а у родителей Джона была совсем другая ситуация. Отец – пластический хирург на Беверли Хиллз, а мать в свободное время оформляла квартиры друзей; она прекрасно выглядела: год назад подтянула веки, несколько лет назад укоротила нос, и в это лето собиралась улучшить форму груди, хотя и так прелестно смотрелась в купальнике. Сестры Джона были прехорошенькими. С двумя из них встречался Грег, а одна давно поглядывала на Лайонела. Но тот ею не интересовался, и Джон не задумывался о причине.
– Если разделить арендную плату на пятерых, получается шестьдесят шесть долларов в месяц на каждого, Джон. Дом находится в Вествуде, в нем пять спален, хозяйка очень хорошая. Правда, там нет бассейна, и гараж только на две машины. Но у тебя будет хорошая спальня над парадным входом и ванная на двоих с еще одним парнем. В комнате есть кровать и стол, а остальное привози сам, если Томпсон продаст свое хозяйство. Он собирается на два года в Йель.
– Ух ты! – Глаза Джона горели. – Завтра обязательно расскажу отцу.
Лайонел улыбнулся.
– Может, завтра забежишь и посмотришь? Летом мы будем только вдвоем. Естественно, плата подскочит. Но знаешь, когда я переехал туда, – он пожал плечами, – так трудно стало возвращаться домой. – Особенно сейчас. Вопросы, вопросы… Ему не хотелось ссор и нравилась свобода. Оставшись летом вдвоем с Джоном, они почти что станут хозяевами собственного дома. Что может быть лучше?
– Я тебя понимаю… Ну, так я приеду утром?
Завтра будет суббота, у Лайонела не было никаких планов, ему хотелось поваляться в постели, потом кое-что постирать. Вечером его пригласили на вечеринку, а весь день он свободен.
– Конечно.
– В девять?
Джон был похож на пятилетнего ребенка, предвкушающего встречу с Санта Клаусом. Лайонел засмеялся.
– Ну, а если днем?
– Здорово.
Они сошли с качелей, и Лайонел отвез Джона домой. Он высадил мальчика возле миниатюрного французского домика в Бель-Эйр, где жила его семья, у подъезда стояли «кадиллак» и «мерседес». Лайонел медленно поехал домой, погруженный в мысли о Джонс. Несомненно, мальчик привлекает его. Но Лай не знал, как поступить. Он не собирался воспользоваться им. То, что он предложил комнату в своем доме, искренний жест, не более того. Он и не думал соблазнять Джона, но признавался себе, что его присутствие осложнит жизнь, или… Мысли его завертелись, он подъехал к дому, в котором жил с четырьмя другими ребятами, и подумал, что, вероятно, подобное испытал Пол по отношению к нему. Тронуть такого, как Джон – большая ответственность… Особенно, если впервые… А Лайонел подозревал, что это случится… Он попытался отделаться от своих мыслей. Боже, ну о чем он думает? А если Джон совсем другой? И не сумасшествие ли это – начать обхаживать мальчика? Лай несколько раз напомнил себе об этом, чистя зубы и укладываясь спать. Он ненормальный хотя бы потому, что думает об этом, заявил себе Лайонел и лег в постель, пытаясь отогнать нелепые мысли. Но невинное лицо Джона всплывало в мозгу помимо воли. Его мощные ноги… широкие плечи… узкие бедра… Лай чувствовал, как возбуждается при одном воспоминании о нем…
– Нет! – громко крикнул он в темноте и перевернулся на другой бок, пытаясь выбросить Джона из головы. Но это было выше его сил. Все тело содрогалось от желания при воспоминании о Джоне, ныряющем в бассейн в тот вечер… Потом Лайонел увидел его во сне… Джон бегал по пляжу, плавал в море… Он целовал его… Он лежал радом… Они тесно прижались…
Лайонел проснулся с тупой болью в голове, сел на велосипед и прокатился как следует. Он с волнением ждал назначенного часа, обещая себе объявить Джону, что комната уже занята. Иного выхода нет. Вообще-то он мог бы и позвонить ему, но почему-то не хотелось. Он просто скажет при встрече, днем… Да, непременно. Самое лучшее – сказать прямо… Да, это единственный выход.
19
Когда Грег проснулся на следующее утро после выпускного вечера, похмелье оказалось ужасным, самым худшим в жизни, а он уже давно знал, что это такое. Голова трещала, в животе крутило, он дважды просыпался ночью, его вырвало, один раз на пол в ванной, ему казалось, он умрет, выбираясь из постели в одиннадцать утра. Отец, увидев, с каким трудом сын спускается вниз, протянул ему чашку черного кофе, тост и стакан томатного сока, смешанного с сырым яйцом. При одном виде этого Грега снова затошнило, но
