— Вы с Крисом женитесь и будете жить вместе? — спросила Энни, совершенно сбитая с толку. Сабрина рассмеялась. Найти идеальный дом для них с первой попытки было действительно большим достижением.
— Нет. Это все будет, но потом. Это дом для тебя, меня и Кэнди. На один год, пока ты не освоишься и… не привыкнешь к обстоятельствам. — Она старалась говорить об этом как можно деликатнее. — За год, начиная с сегодняшнего дня, ты сможешь решить, чем будешь заниматься. Если хочешь, можешь нас прогнать. Или мы сможем арендовать другое жилье. Все равно это жилье останется в нашем распоряжении только на год. Но дом действительно прелестный. На Восточной Восемьдесят четвертой улице.
— И что я буду делать? — печально и как-то безнадежно спросила Энни.
— Возможно, будешь учиться в школе. За этот год ты сделаешь все, что нужно, чтобы стать независимой.
— Я была независимой еще неделю тому назад. А теперь я словно двухлетний ребенок, а может, и того хуже.
— Ты не права, Энни. Мы не намерены быть твоими надзирателями, хотя и будем жить с тобой. Ты сможешь приходить и уходить, когда пожелаешь.
— И как, по-твоему, я буду это делать? С помощью белой палки? — спросила Энни, и глаза ее наполнились слезами. — Так я даже не знаю, как ею пользоваться. — Когда она сказала это, сестры вспомнили, как иногда видели людей, пытающихся перейти через улицу с оживленным движением, которые нуждались в помощи. — Уж лучше бы мне умереть. Пожалуй, я просто останусь у папы.
Им показалось, что она подписывает себе смертный приговор. Через несколько недель отец вернется на работу, а она будет целыми днями сидеть дома одна, не в состоянии даже выйти из дома.
— Ты умрешь там от скуки. Тебе будет гораздо лучше жить в городе, с нами, — сказала Сабрина. Там она, по крайней мере, могла бы воспользоваться такси, если захочет куда-нибудь поехать.
— Нет. Я буду для вас обузой. Возможно, на всю жизнь. Уж лучше бы вы поместили меня в какое- нибудь заведение и забыли обо мне.
— Такое решение, возможно, понравилось бы мне, когда мне было пятнадцать, а тебе семь лет. Теперь, пожалуй, для этого поздно. Полно тебе, Энни. Нам будет хорошо пожить всем вместе. Кэнди сдаст свой пентхаус в аренду на год, а я расторгну договор об аренде своей квартиры. Тэмми сможет приезжать к нам на уик-энды. Подумай, какая возможность перед нами открывается. А это, возможно, единственный шанс пожить вместе. В течение года. Одного года. После чего мы повзрослеем навсегда.
Энни покачала головой:
— Яхочу вернуться в Италию. Я пыталась дозвониться до Чарли. Он мог бы жить со мной в моей квартире. Мне не хочется оставаться здесь.
— Ты не сможешь жить во Флоренции самостоятельно, — попыталась урезонить ее Сабрина. Если Энни согласится, то идея их совместного проживания могла сработать. А Чарли остался в прошлом. Просто Энни еще этого не знала, а Сабрине не хотелось ей говорить. Энни все утро пыталась дозвониться до него по сотовому телефону. Она сказала об этом Сабрине, и старшая сестра подумала, что он, наверное, отключил телефон на тот случай, если она позвонит. После разговора, который произошел между ними на прошлой неделе, она не удивилась бы этому.
— Я не хочу жить с вами, словно какой-то инвалид, — сердито заявила Энни. — Мне не хотелось бы выглядеть неблагодарной, но я не хочу быть слепой сестрой, которую все жалеют и за которой вам обеим придется ухаживать.
— Я, например, все равно не смогу это делать, — сказала Кэнди. — Я слишком часто уезжаю из дома. А Сабрина работает. Тебе придется научиться быть самостоятельной. Но мы могли бы помочь тебе.
— Я не хочу, чтобы мне помогали. Я просто хочу уехать куда-нибудь и жить одна. А во Флоренции у меня есть квартира. Мне не нужен дом в Нью-Йорке.
— Энни, — сказала Сабрина, призывая на помощь все свое терпение, — ты можешь жить где угодно, как только привыкнешь жить самостоятельно. Но для этого потребуется какое-то время. Тебе не кажется, что было бы лучше сначала пожить вместе с нами?
— Нет. Я вернусь во Флоренцию и буду жить с Чарли. Он меня любит, — упорствовала Энни, и у Сабрины защемило сердце. Чарли не любит ее. И Энни не может вернуться в Италию, чтобы жить самостоятельно. По крайней мере, пока. Если вообще когда-нибудь сможет.
— А если Чарли не захочет? Если он окажется не готов справиться с этой проблемой? Не лучше ли тебе попытаться привыкнуть к самостоятельной жизни, когда мы рядом?
— Нет. Лучше я буду с ним.
— Я понимаю. Но не слишком ли многого ты от него хочешь? Мы члены твоей семьи. А он нет. К тому же в Нью-Йорке действуют великолепные реабилитационные программы для слепых.
— Я не желаю учиться в школе для слепых! — крикнула Энни. — Сама справлюсь! — Она снова разрыдалась, и Сабрина тоже чуть не заплакала от отчаяния.
— Не усложняй все для себя, Энни. Это и без того тяжело. Позволь нам помочь тебе.
— Нет! — заявила Энни и повернулась к ним спиной. Сабрина и Кэнди многозначительно переглянулись, но ничего не сказали. — И не смотрите так друг на друга! — закричала Энни. Услышав эти слова, Сабрина так и подскочила.
— Значит, у тебя теперь есть глаза на затылке? Ты лежишь, повернувшись к нам спиной. Откуда же ты знаешь, что мы делаем?
— Знаю я вас, — сердито сказала Энни, и Сабрина фыркнула:
— Знаешь, ты осталась такой же врединой, какой была, когда тебе было семь лет. Ты, мерзавка, шпионила за мной и ябедничала маме.
— Тэмми тоже это делала.
— Знаю. Но ты была хуже. А мама всегда тебе верила. Даже когда ты лгала.
Энни по-прежнему лежала, повернувшись к ним спиной, но Сабрина услышала, как она смеется, уткнувшись в подушку.
— Так ты намерена по-прежнему оставаться врединой или будешь разумным человеком? Мы с Кэнди нашли великолепный дом, который, я думаю, тебе понравится, как он понравился нам. И мы будем жить там вместе в свое удовольствие.
— Мне уже ничто и никогда больше не доставит удовольствия.
— Сомневаюсь, — строго сказала Сабрина. Она с нетерпением ждала звонка от психоаналитика. Энни срочно нуждалась в разговоре. Им всем это было нужно. Возможно, специалист подскажет им, как поступить с Энни. — Завтра вечером я подписываю договор об аренде. Если мы упустим дом из-за твоих капризов, я разозлюсь не на шутку.
Конечно, Энни имела право капризничать или даже устроить скандал, но Сабрина подумала, что, возможно, удастся добиться большего, если проявить строгость. Как это ни было трудно, она не могла допустить, чтобы Энни жалела себя.
— Я об этом подумаю, — произнесла Энни, так и не повернувшись к ним лицом. — Уходите. Я хочу побыть одна.
— Ты действительно этого хочешь? — удивилась Сабрина, а Кэнди просто промолчала. Она всегда терпеть не могла вспышек гнева Энни, которая была на пять лет старше.
От старшей сестры Кэнди частенько доставалось, пока они росли.
— Да, — ответила Энни. Она сейчас ненавидела весь мир. Сабрина и Кэнди пробыли у нее еще полчаса, пытаясь развеселить ее и вывести из мрачного настроения, но безуспешно. Наконец, подчинившись ее желанию, они ушли, пообещав вернуться, если она позвонит сегодня, или приехать завтра.
По дороге домой сестры только об этом и говорили. Тот факт, что Энни разозлилась, Сабрина была склонна считать хорошим признаком. Свой гнев ей было не на ком сорвать, кроме них. Да и как ей было не гневаться на судьбу, которая одним махом лишила ее матери и оставила ее слепой?.. Судьба обошлась с ней поистине жестоко.
— Как мы поступим с домом? — встревоженно спросила Кэнди. — Что, если она не захочет жить с нами?
— Захочет, — спокойно сказала Сабрина. — У нее нет выбора.
