что Дуг, возможно, жалеет о том, что между ними произошло, но потом она сообразила, в чем дело. Просто теперь ему было все равно, что она делает и куда ездит.
— Разумеется, можешь… — ответила она. — Наверное, для детей так будет даже лучше!
И тут Дуг сказал нечто такое, что заставило Глэдис вздрогнуть и болезненно сморщиться.
— А что ты скажешь, если Таня тоже приедет со мной в Уэстпорт?
Дуг уже давно жил с Таней Либерман и двумя ее детьми — именно жил, а не просто встречался. Глэдис отнюдь не горела желанием собирать их всех под собственной крышей. Молчала она, во всяком случае, гораздо дольше, чем позволяли приличия. В конце концов поездка в Африку перевесила все, и Глэдис, хоть и неохотно, согласилась. В конце концов, успокаивала она себя, это будет только справедливо: Дуг подменит ее на эти три или четыре недели, а она разрешит ему привести в дом свою подругу с детьми. Впрочем, она еще не знала, что скажут на это ее собственные дети. Глэдис было известно только, что они ненавидели и Таню, и ее сыновей.
— Значит, по рукам, — бодро сказал Дуг, и Глэдис невольно улыбнулась. Дуглас остался верен себе: он не договаривался, а «заключал договор», не приходил на помощь в трудный момент, а «оказывал необходимые услуги».
— Спасибо тебе, — от души поблагодарила его Глэдис и, не удержавшись, добавила:
— Если бы ты знал, что это будет за репортаж!
Но Дуглас пропустил ее слова мимо ушей.
— Когда ты улетаешь? — спросил он.
— Не знаю, надо позвонить Раулю, но думаю, что скоро, — ответила Глэдис. Ей уже не терпелось бросить трубку и поскорее набрать номер агента.
— Не скоро, а очень скоро, — поправил ее Рауль, когда она задала ему тот же вопрос. — Даю тебе пять дней. Успеешь?
Глэдис присвистнула. Ничего не скажешь, сроки жесткие. К счастью, она хорошо знала, что следует делать. Первым делом она перезвонила Дугу и сказала, что через пять дней он должен перебраться в их старый дом. Дуг — видимо, для разнообразил — не имел ничего против.
Вечером Глэдис рассказала детям о предстоящей поездке и о том, что на время ее отсутствия Дуг переедет к ним. Против этого они не возражали, но, как Глэдис и ожидала, известие о том, что Таня и ее дети тоже будут жить с ними целых три, а может быть, даже четыре недели, вызвало взрыв негодования.
— Неужели это обязательно, ма? — простонала Эйми, по-взрослому закатывая глаза.
— Какой кошмар! — ужаснулся Джейсон.
— Вы как хотите, а я не останусь с ними под одной крышей и пятнадцати минут! — надменно бросила Джессика, которой недавно исполнилось пятнадцать.
— Можно я поживу с тетей Мэйбл? — спросил Сэм, просительно глядя на мать.
— Нет, — твердо сказала Глэдис. — Нельзя. Вы все будете жить здесь и вести себя прилично. Папа сделал мне большое одолжение, согласившись побыть с вами, пока я буду в командировке. И вас я прошу о том же. В конце концов, Таня и ее мальчики переселяются сюда не навсегда.
— Но тебя не будет почти месяц! — дружно завопили все четверо.
— Значит, вам придется потерпеть ровно столько, — спокойно, но твердо ответила Глэдис.
На этом разговор закончился, но Глэдис слишком хорошо знала своих детей, чтобы полагать, будто вопрос окончательно улажен. О нет! Они, как могли, мстили ей по мелочам. Глэдис стоило огромного труда сохранять спокойствие. Но желание во что бы то ни стало сделать репортаж с каждым днем становилось все сильнее и сильнее. Это перевешивало все.
Вечером накануне отъезда Глэдис повела всю компанию в кафе, и там, за пиццей и мороженым, состоялся еще один серьезный разговор. В конце концов дети неохотно пообещали ей быть вежливыми с Таней, однако они по-прежнему не хотели иметь ничего общего с ее «сопливой командой» («Ай-ай-ай, Джейсон, давно ли ты сам писал в штанишки?» — заметила Глэдис), и ей пришлось этим удовлетвориться.
Поздно вечером, когда, собрав свои пожитки, Глэдис наконец легла, к ней в кровать забрался Сэм. Ему недавно исполнилось десять, и он был единственным из ее детей, кто все еще изредка спал с мамой. Глэдис знала, что Сэму будет не хватать ее больше, чем остальным, однако она надеялась, что с Дугом детям будет не так тоскливо, к тому же разлуку им должна была скрасить предполагаемая «холодная война» с Таней и ее детьми.
Но и на этот счет Глэдис особенно не беспокоилась. Она хорошо знала свою четверку и была уверена, что через три, максимум — четыре дня ее дети оставят свои мстительные планы и вовсю начнут общаться со своими сводными братьями. Да и Таня ей, в общем, понравилась. Накануне она сама позвонила Глэдис и предложила заменить ее в автопуле, что было как нельзя кстати.
«Хорошо, что Таня нормально относится к моим детям, — подумала Глэдис. — Иначе проблем было бы куда больше». В самом деле, Дуг мог найти себе какую-нибудь ненавидящую детей двадцатилетнюю эгоисточку, и тогда Джессика, Джейсон, Эйми и Сэм потеряли бы отца по-настоящему. Таня в этом смысле была вполне приемлемым вариантом.
Таня и Дуг переехали в тот день, когда Глэдис предстояло улетать. Инструкции и путеводители по детским шкафам были составлены и написаны, а холодильник и морозилка ломились от запасов.
Оставила Глэдис и несколько телефонных номеров, по которым ее можно было бы разыскать, если бы случилось что-нибудь непредвиденное. Впрочем, она честно предупредила, что это вряд ли получится. Связь с миссионерским госпиталем осуществлялась по радио и была крайне неустойчивой.
— Так что поболтать о том о сем нам вряд ли удастся, — вздохнув, сказала Глэдис. — Если радио не действует, вызвать меня на переговоры можно только телеграммой, а сколько она будет добираться до лагеря — одному богу известно.
— Ничего, они пошлют с запиской скорохода из местного племени Быстроногих, — грустно пошутил Сэм. Ему очень не хотелось расставаться с матерью, но он крепился и даже старался ее подбодрить.
Потом, предварительно расцеловав всех, Глэдис отправила детей в школу, а сама позвонила Мэйбл и попросила помогать Дугу. Она была уверена, что оставляет детей в надежных руках, однако все равно считала, что лучше подстраховаться.
Мэйбл пообещала сделать все, что будет в ее силах, и пожелала Глэдис удачи. Она знала, что поездка пойдет ей на пользу: только получив это задание, Глэдис стала более или менее похожа на себя прежнюю. Со дня ее разрыва с Полом прошло около двух месяцев, и на протяжении всего этого срока Глэдис оставалась угнетенной и мрачной. Перемена обстановки и возвращение к любимой работе просто обязаны были подействовать на нее благотворно, и Мэйбл очень на это надеялась.
Добираться до места Глэдис предстояло в несколько этапов. Первый, самый простой, включал ночной перелет в Лондон. Там она должна была провести несколько часов в гостинице для транзитных пассажиров, дожидаясь рейса на Кампалу. Из Кампалы — до Кигали[5] на маленьком самолете местной авиалинии, пересесть на джип и доехать — «как-нибудь попасть», как выразился Рауль — в район Сингугу, что на южной оконечности озера Киву. Вот так. Не больше и не меньше.
Личные вещи уместились в ее любимую дорожную сумку, сделанную из «чертовой кожи» и бывшую практически вечной. Фотоаппарат, пленки и прочие принадлежности для съемки Глэдис уложила в свой старый кофр, который верой и правдой служил ей вот уже много лет. Чтобы не брать ничего лишнего, она сразу оделась по-походному. Синие джинсы, грубые, но прочные высокие ботинки на шнуровке, просторная кожаная куртка со множеством карманов и бейсболка были не только практичны и удобны, но и очень шли ей. Спустившись в прихожую, Глэдис не без удовольствия бросила на себя взгляд в зеркало.
Прежде чем выйти из дома, она ненадолго остановилась в дверях, огляделась по сторонам, потрепала по голове собаку и беззвучно помолилась про себя, прося бога, чтобы он тоже присмотрел за ее детьми.
Путешествие, выглядевшее непростым даже в теории, на практике оказалось еще сложнее. До Кампалы Глэдис добралась без особых проблем, но «самолет местной авиалинии» на поверку оказался допотопной двухместной конструкцией, где едва хватило места для ее скромного багажа. Аэродром в Кигали был в ужасном состоянии, и при посадке они чуть не перевернулись, когда правое шасси внезапно провалилось в какую-то выбоину. Но вид, который открывался с высоты, был поистине великолепным, и Глэдис, не утерпев,
