По мере того как к ней возвращалось здоровье, девушка восстанавливала и присущее ей добродушие и чувство юмора.
– Обещаю вам, Анна, что вы скоро сможете танцевать опять. – Вот только как скоро?.. Чтобы вернуть былую форму, ей придется пройти долгий и нелегкий путь, и оба отлично это знали. – А тем временем вам придется подумать о том, чем заниматься. – Он уже позаботился доставить в ее домик большую стопку книг, и Анна пообещала про себя, что непременно все их прочтет. До сих пор тренировки и репетиции не оставляли ей возможности читать. – Вы любите стихи? – осторожно спросил доктор. Ему не хотелось показаться слишком самонадеянным и навязчивым, но сам он всегда обожал поэзию.
– Очень, – кивнула она.
– Я принесу вам что-нибудь завтра. Больше всего мне нравится Пушкин. Надеюсь, вам тоже он придется по вкусу. – Анна вспомнила, что читала кое-какие из его стихов, и была только рада возможности познакомиться с чем-то новым. – Завтра я загляну к вам, как только осмотрю Алексея. И останусь с вами на второй завтрак, так что вам не придется сидеть за столом совсем одной. – Пожалуй, ему давно было пора откланяться, но что-то удерживало его в этой комнате. – Вы обещаете, что за ночь с вами ничего не случится? – Он действительно сильно тревожился о том, как ей удастся привыкнуть к одиночеству.
– Обещаю, – весело улыбнулась она. – Со мной все будет хорошо. А теперь отправляйтесь поскорее к семье, иначе они подумают, будто я ужасно капризная особа!
– Они прекрасно знают, что значит быть доктором. Стало быть, до завтра! – сказал он, стоя в дверях, и Анна взмахнула рукой на прощание, думая о том, какой это чуткий и добрый человек и какое счастье, что она с ним знакома.
Глава 3
Принесенные на следующий день доктором Преображенским стихи были так хороши, что Анна не могла читать их без слез. Медленно, ненавязчиво молодой врач вводил прелестную танцовщицу в неведомый для нее мир интеллекта, где ничто не сможет сдержать полет вольной мысли. Вот и этим утром он принес ей новый роман. Анна уже успела прочесть начало и за вторым завтраком принялась его обсуждать. Как и те стихи, что доктор приносил ей прежде, это была одна из самых любимых им книг, и оба не заметили, как за разговором пролетело время.
Оба не на шутку удивились, когда доктор собрался уходить и обнаружил, что засиделся до четырех часов и – что было совершенно непростительно – заговорил свою пациентку до изнеможения.
– Я не имел права так вас утомлять, – с раскаянием заметил он. – Уж кому, как не мне, об этом знать!
– Ничего страшного, – возражала Анна, очень довольная их беседой. Ей подали второй завтрак в постель, а доктору накрыли маленький столик у нее в спальне.
– Я был бы рад, если бы вы сейчас заснули, – говорил врач, поудобнее устраивая пациентку в кровати и поправляя ей подушки. Конечно, все это могла бы сделать сиделка, но ему было приятно самому ухаживать за больной. – Постарайтесь как следует выспаться. Сегодня я обедаю во дворце и по пути домой загляну сюда еще раз. Надеюсь, вам не станет хуже. – Он проверял ее состояние каждый вечер, и Анна не могла не оценить такую заботу. Эти вечерние визиты помогали ей выпутаться из сетей тоски, одолевавшей ее вместе с подступающими сумерками.
– Буду рада вас видеть, – заверила она, из последних сил перебарывая дремоту.
Доктор погасил свет, на цыпочках прошел к двери и с порога обернулся еще раз. Анна лежала, закрыв глаза, и уже крепко спала в ту минуту, когда он выходил из домика. Она не проснулась до самого обеда.
Первое, что она увидела, открыв глаза, – детский рисунок. Сиделка сказала, что заходил Алексей, но не стал ее будить и оставил рисунок. Он изобразил Анну во время ее смешных уроков плавания прошлым летом. Как и большинство мальчишек в его возрасте, он любил шутки и розыгрыши. И нисколько не стеснялся в обществе Анны, ведь она была ровесницей его сестрам.
Больная уже доела поданный на обед суп и пила чай, когда доктор Преображенский заглянул к ней по пути домой из Александровского дворца. Он пребывал в приподнятом настроении и с охотой рассказывал, как прошел обед. Несколько раз в неделю его непременно приглашали отобедать с императорским семейством – если уж на то пошло, он чаще обедал во дворце, чем дома.
– Это чудесные, удивительные люди, – с чувством повторял врач. Он давно был верным поклонником и императора, и императрицы. – На них лежит столь огромная ответственность – непосильный, тяжкий груз! А теперь, когда в мире полыхает война, он стал во сто крат тяжелее! Во всех больших городах неспокойно, начались волнения. Не говоря уже о том страхе, который внушает им здоровье Алексея. – Угроза погибнуть от гемофилии висела над цесаревичем с самого рождения, и оттого при нем постоянно приходилось держать врача. Доктор Преображенский находился возле наследника практически безотлучно, хотя и делил свои обязанности с доктором Боткиным.
– Наверное, вам тоже приходится нелегко, – тихонько промолвила Анна, – ведь вы почти не бываете дома, с близкими вам людьми. – Ей уже было известно, что доктор Преображенский был женат на англичанке и имел двух сыновей: двенадцати и четырнадцати лет.
– Их величества относятся ко мне с пониманием. Они чрезвычайно добры и при каждом удобном случае приглашают во дворец Мери. Но она никогда не приезжает. Она предпочитает оставаться дома, заниматься с мальчиками или просто сидеть за вышивкой. Ее совершенно не интересуют ни моя работа, ни люди, с которыми мне приходится общаться.
А вот это никак не укладывалось у Анны в голове – стоило подумать о его пациентах. Вряд ли их можно было назвать обычными людьми. Анна не могла отделаться от ощущения, что жена доктора Преображенского попросту ревнует его к царской семье. Ей не верилось в то, что молодая женщина может добровольно стать отшельницей. Возможно, она слишком стеснительна и не способна преодолеть робость?
– Ко всему прочему она практически не знает русского языка и оттого беспомощна. Но не желает утруждать себя учебой. – Доктор не стал уточнять, что в этом нежелании крылась причина их постоянных давних споров. Сетования на Мери перед Анной не делают чести его уму и сердцу, хотя трудно было представить двух более непохожих женщин. Одна так и лучилась энергией и жаждой жизни, тогда как другая только и знала, что жаловалась и казалась усталой, разочарованной и недовольной.
А на Анну не подействовал даже ужасный недуг. Она по-прежнему была очаровательна, и никто не мог устоять перед ее кротким, открытым нравом. Для самой же Анны каждая новая беседа с доктором Преображенским становилась настоящим откровением. Она никогда не общалась с молодыми людьми, кроме ее одноклассников по балетной школе и партнеров по сцене, у нее не было приятелей-мужчин или
