Николай лишь молча, угрюмо покачал головой. В свое время он непременно постарался бы уговорить Мери, упирая на то, что отказ будет выглядеть грубо и непочтительно. Но теперь ему было все равно, и Анна отлично знала почему. Она уже решила про себя, что позволит ему один или два раза пригласить ее на танец, – разве в этом будет что-то плохое? С того рокового вечера, когда Николай объяснился в любви, прошло уже целых две недели. Острота переживаний притупилась и подернулась дымкой памяти. Они снова стали хорошими друзьями, и не более, так чего же ей бояться?
– Конечно, она не захотела, – ответил наконец Николай. – Она терпеть не может балы… а заодно и все остальное, не имеющее отношения к лошадям!
Тут он поспешил сменить тему и с лукавой улыбкой рассказал, что Алексей описывал ее туалет как «очень миленький». Вряд ли это определение могло подготовить Николая к тому, что он увидел перед балом, когда Анна вышла к нему из своей спальни в белом атласе с золотом и соболями. Она показалась ему настоящей королевой в естественной короне из искусно уложенных темных локонов. В ее ушах мягко светились жемчужные серьги – все, что осталось у нее на память от матери. Как хорошо, что в свое время она решила прихватить их с собой!
От одного взгляда на нее у Николая захватило дух, он онемел от восторга. В глазах его стояли слезы счастья, и ему оставалось лишь молиться, чтобы Анна не заметила их.
– Ну как, сойдет? – нетерпеливо спросила она так, как спрашивала когда-то у своих братьев.
– У меня нет слов! Никогда в жизни не видел такой красавицы!
– Ох, ну что за глупость! – смущенно улыбнулась Анна. – Но все равно – спасибо. Это красивое платье, правда?
– Правда, когда оно на тебе!
Он не мог оторвать взгляда от тонкой девической талии, от небольшой изящной груди, приоткрытой лишь самую малость, без малейшего намека на вызов или вульгарность. Впрочем, вульгарность вообще мало вязалась с ее чистым, открытым лицом, и трудно было выбрать для нее более подходящего кавалера, чем статный и серьезный Николай в строгом черном фраке.
С подчеркнутой почтительностью он проводил свою даму в Екатерининский дворец. Екатерининский дворец также находился на территории Царского Села, но был намного просторнее и роскошнее, чем Александровский, в котором обычно жила семья Николая Второго. Когда не предвиделось особо торжественных мероприятий, подобных сегодняшнему балу, по желанию государыни часть Екатерининского дворца использовали под госпиталь, чтобы разместить в нем раненых солдат. Дворец возвел когда-то сам великий Растрелли, его перестроила Екатерина Великая, и теперь он поражал взор своим великолепием, вознося высоко в небо сверкавший золотом купол.
Красота Анны не потускнела даже перед роскошью придворных туалетов и блеском самоцветов и бриллиантов. Она стала настоящей сенсацией. Всем не терпелось узнать, кто она такая, откуда взялась и почему до сих пор скрывалась от света. Кое-кто из самых надменных юных аристократов вполне искренне принял ее за принцессу крови. Все были потрясены ее изысканными, воистину королевскими манерами и речью. Но прежде всего Анна сочла своим долгом поблагодарить государыню за оказанную ей честь и этот великолепный наряд.
– Вам придется оставить себе это платье, милая. Никому из нас не удастся носить его с таким изяществом! – И Анна увидела, что царица говорит с ней от чистого сердца, и в который раз была тронута ее благородством и щедростью.
Обед на четыреста персон накрыли в Серебряном зале. После обеда мужчины ненадолго удалились в знаменитую Янтарную комнату, и вскоре все общество пригласили проследовать в Большую галерею, где и начались танцы. Бал удался на славу. И Анна впервые со времени болезни почувствовала настоящий прилив сил.
Еще бы – одно присутствие здесь можно было почитать за счастье! Да, эту ночь ей бы хотелось запомнить на всю оставшуюся жизнь – до самой последней мелочи.
Когда Николай повел ее в вальсе, ее сердечко невольно затрепетало, но девушка упорно гнала от себя мысли о том, что было сказано две недели назад. Эту главу из их жизни следовало считать прочтенной, и они уже успели перевернуть страницу. И Анна твердила про себя и старалась поверить, что отныне их связывает дружба, простая дружба, и ничего больше. Только почему-то глаза кавалера, легко скользившего с ней в вихре вальса, повествовали о совершенно иных чувствах. Он явно был несказанно горд танцевать вместе с ней, и его ласковая рука, привлекавшая партнершу ровно настолько, насколько требовалось в вальсе, без слов говорила ей все, о чем молчал Николай.
Даже император, следя за прекрасной парой, не удержался от замечаний.
– Кажется, наша милая плясунья совсем околдовала Николая, – шепнул он на ухо жене.
Впрочем, в его тоне не было и намека на осуждение или язвительность.
– По-моему, это не так, дорогой, – возразила императрица. Уж она-то видела их гораздо чаще и не замечала в поведении этой пары ничего, кроме дружеских уз.
– Какая жалость, что он женился на своей жуткой англичанке, – промолвил царь, а царица лишь улыбнулась в ответ. Она тоже недолюбливала эту чересчур чопорную даму.
– Я уверена, что он беспокоится исключительно о здоровье Анны, но не более, – твердо заявила императрица, проявляя поразительную наивность.
– А она просто неотразима в этом платье. Наверняка это из твоего гардероба?
Хозяйка бала нарядилась в этот вечер в чудесное платье из алого бархата, и тяжелое ожерелье из огромных рубинов – фамильная драгоценность дома Романовых – было очень ей к лицу. Императрица была чрезвычайно красивой женщиной, и Николай Второй обожал свою супругу. Оба были счастливы оттого, что ему удалось вырваться домой и хоть на несколько кратких часов можно будет позабыть о горе и тяготах войны.
– Вообще-то его шили для Ольги, но на Анне оно смотрится гораздо лучше. Я позволила ей его оставить.
– У нее прекрасная фигура. – Тут он с улыбкой посмотрел на жену, мигом позабыв о гостях. – Но не лучше, чем у тебя, дорогая. А матушкины рубины смотрятся на тебе просто великолепно.
– Благодарю, – довольно улыбнулась императрица, и рука об руку они двинулись по залу, приветствуя
