Им было так хорошо и спокойно вдвоем! Но на этот раз ей не следовало покидать балетную школу на время выздоровления. Она понимала, что терпение мадам Марковой иссякло. Наставница попросту не пустит ее обратно. В ее глазах поступок Анны будет выглядеть непростительным – не важно, болела она при этом или нет. В прошлый раз каникулы в Царском Селе обошлись Анне слишком дорого, и все же она заплатила эту цену, поскольку не могла оставить школу насовсем. Николай в этом деле ей не помощник, он не свободен, чтобы жениться, или содержать ее, или хотя бы помогать ей время от времени. Ей не на кого положиться, кроме себя.
– Ты еще не скоро сможешь снова танцевать, – осторожно начал он и наконец решился выложить то, что не давало покоя ему самому: – Послушай, я бы хотел, чтобы ты подумала над одной вещью. Пока я сидел и ждал, когда ты очнешься, мне приходили на ум разные способы выйти из положения. Так продолжаться больше не может. Мери ни за что не передумает. Пока я накоплю денег на дом, пройдет много лет, а мадам Маркова ни за что не позволит тебе бросить балет. А я хочу быть с тобой, Анна. Я хочу, чтобы мы жили вдвоем, вдали от всего этого и от всех людей, не желающих, чтобы мы были вместе. Я хочу жить с тобой по-настоящему, где-то на новом месте, где мы сможем начать все заново. Нам нельзя пожениться, но вовсе не обязательно, чтобы об этом все знали. – И Николай мягко добавил: – Там, на новом месте, мы сможем даже иметь детей!
При этих словах ее лицо горестно скривилось, и он ласково пожал безжизненные пальцы. Оба тяжко переживали свою общую утрату.
– На свете нет места, где мы могли бы это сделать! Куда мы скроемся? На что станем жить? Если мадам Маркова захочет, меня не примут ни в одну балетную труппу!
Анна имела в виду Москву или еще какой-то из российских городов. Николай же говорил об ином. Его план оказался еще более дерзким.
– Мой двоюродный брат живет в Америке. В штате Вермонт. Это на самом северо-востоке, и, по его словам, там очень похоже на Россию. Моих сбережений хватит, чтобы заплатить за проезд. Поначалу мы могли бы пожить у него. Я найду себе работу врача, а ты смогла бы преподавать танцы для маленьких детей.
Анна знала, что ради жены Николай в свое время в совершенстве овладел английским. Но ведь сама Анна и думать не смела о жизни где-то на другом краю земли, ее тут же охватывал страх перед чужими людьми и дальними странами.
– Разве это возможно, Николай? И ты станешь работать там врачом? – спросила она, ошеломленная предложением отправиться куда-то за тридевять земель.
– Скорее всего, – осторожно отвечал он, – мне придется пройти специальную подготовку в Америке. На это понадобится время. А я все равно смог бы подрабатывать.
Как и где он собирается подрабатывать? Разгребать снег на улицах? Чистить конюшни? Ухаживать за лошадьми? А для нее вообще не оставалось никакой надежды. Вряд ли в этом самом Вермонте есть театр, где танцуют классический балет, – а больше она ничего не умела. Кого она станет учить? Кто захочет взять их на работу? На что они станут там жить?
– Позволь мне как следует все обдумать. Анна, поверь, это наша последняя надежда! Мы не можем оставаться здесь!
И тем сильнее их отъезд будет похож на предательское бегство. Ведь ему придется бросить жену, детей, императора и его близких, относившихся к ним с такой добротой. Анна оставит здесь мадам Маркову и ее балетную школу – единственный дом, который она знала с самого детства. Она отдала им все, что имела, – свою жизнь, тело и душу, а взамен получила жизнь в искусстве, на сцене. Ей нечего делать в этом Вермонте! А что, если она надоест Николаю и он бросит ее одну? Такая ужасная мысль пришла ей в голову впервые, но тем сильнее она напугала Анну, и это отразилось на ее лице. Николай прекрасно понимал ее и читал ее мысли.
– Ну, не знаю… Это же так далеко… А вдруг твой брат не захочет нас пустить?
– Захочет. Он очень добрый человек. Он старше меня, его жена умерла, а детей у них не было. Он уже не один год зовет меня к себе. И если Я попрошу его о помощи, он не откажет. У него большой дом и водятся кое-какие деньги. Он владеет банком и живет совсем один. Он будет только рад нашему приезду. Анна, для нас это единственный способ быть вместе. Нам придется где-то начинать новую жизнь и постараться позабыть о тех несчастьях, что преследовали нас здесь.
Но Анна все еще не верила, что такое возможно, хотя отчаянно хотела быть с Николаем.
– Ты можешь пока ни о чем не беспокоиться. Выздоравливай, набирайся сил, и тогда мы снова об этом поговорим. Тем временем я напишу брату и подожду от него ответ.
– Николай, нам никто не простит такого бегства!
Одна мысль об этом породила в ней горе и страх.
– А что нам светит тут? Для чего нам оставаться? Для свиданий украдкой да пары недель в году – если императрица будет милостива и пригласит тебя погостить в Ливадию или в Царское Село? Пойми, я хочу жить с тобой, жить по-настоящему! Я хочу просыпаться рядом с тобой и ухаживать за тобой, если ты заболеешь… и не желаю, чтобы с тобой снова случилось нечто подобное… Анна, я хочу иметь от тебя детей!
Она желала всего этого не менее страстно, но ведь ради собственной свободы он предлагал наплевать на всех, кто прежде любил их и был им дорог!
– А как же мой отец и братья?
Действительно, ведь здесь останется ее семья, ее детство, ее корни. Разве можно во имя любви просто повернуться и уйти? И хотя Николай уверяет, что готов сделать то же ради нее, ему предстояло поступиться гораздо большим! Чтобы начать новую жизнь, он должен будет бросить семью, детей, блестящую карьеру…
– Ты же сама говорила, что позабыла, как выглядит твоя семья, – напомнил Николай. Отец и братья и раньше не баловали ее визитами, а последние два года вообще не приезжали с фронта. – И они наверняка будут за тебя счастливы. – Николай не хотел сдаваться, ему нужно было убедить Анну во что бы то ни стало. – Милая, ты же не сможешь танцевать вечно. – Но эти слова только напомнили ей лишний раз все, о чем говорила мадам Маркова.
– Тогда я смогу учить других, как мадам Маркова.
