независимости.
– Что значит «не будет дома»? Сегодня же вторник. Ей было разрешено ходить на свидания только с этого года, с сентября, причем раз в неделю в уик-энд, с мальчиками, которых родители знают, и в места, которые одобряют.
– И как она доберется домой?.
– Я обещал, что заеду за ней. – Бен взял яблоко из корзинки, стоявшей на кухонной стойке, и стал его грызть. – У нее вечером репетиция. Она участвует в спектакле драмкружка. Все о'кей, мам.
Снова хлопнула входная дверь. Сара заметила, что Агнес с улыбкой взглянула на часы, а потом торопливо проверила жаркое.
Раздались тяжелые шаги, словно в дом вошел взрослый мужчина, потом тяжкий вздох, что-то глухо стукнуло, хлопнула еще одна дверь, раздался лай, и вдруг Сэм и Энди, ирландский сеттер, ворвались на кухню. Пес везде оставлял следы мокрых лап и терся о мальчика, темноволосого, с зелеными, как у отца, глазами. Сэм широко, радостно улыбался, вся голова у него была мокрая. На лапах и на ботинках они принесли жуткое количество снега, который быстро превращался в лужи на полу. Энди то и дело вставал на задние лапы, опираясь передними Сэму на плечи, и лизал его в лицо.
– Всем привет! Ну и классно здесь пахнет. Что на ужин? Жаркое?
Агнес обернулась, широко улыбаясь, и увидела погром, который Сэм учинил у нее на кухне. Сара и Бенджамин хохотали. Сэм был неисправим, он в момент мог превратить любую комнату в помойку.
– Убирайся отсюда, негодный мальчишка! А где твоя шапка? Простудиться захотел, ходит с мокрой головой!
Она погрозила ему ложкой, как до того Бенджамину, только на этот раз энергичнее, и пошла за полотенцем, не переставая причитать, ворчать и браниться.
– Привет, мам.
Сэм подбежал ее поцеловать. Энди глядел на них и что есть мочи вилял хвостом, а Сэм его гладил, одновременно стягивая башмаки. Наконец он их стянул и оставил посреди кухни, к радости Энди, который схватил один башмак и унес на диван в гостиной, пытаясь спрятать, на что Агнес отреагировала пронзительным криком.
– Убирайтесь отсюда! Оба! Наверх и в ванну! – кричала она вслед Сэму, устремившемуся за Энди.
Подбегая к лестнице, озорник сбросил на пол куртку, и теперь уже Сара крикнула ему:
– Вернись и подбери свои шмотки!
Но его уже и след простыл, доносился только лай Энди. Агнес вытирала пол на кухне, Бенджамин пошел наверх в свою комнату, чтобы приготовить учебники, и когда Сара медленно поднималась за детьми по лестнице, она невольно думала, как ей будет их не хватать.
Приблизившись к спальне, она услышала телефонный звонок. Звонила Мелисса. Она сообщила то, что Сара уже знала, – дочь допоздна останется в школе на репетиции драмкружка, и Бенджамин заедет за ней по пути домой. А потом позвонил Олли, ему захотелось в тот вечер поужинать не дома, пусть даже без друзей, именно это и предлагала Агнес.
– Мы спокойно посидим вдвоем. Думаю, так будет даже лучше.
Она чувствовала тепло, которое излучал его голос, несмотря на большое расстояние, и отложила трубку со слезами на глазах. Что она ему скажет? Ничего. Сегодня ничего. Надо подождать. Она же обещала себе, что скажет ему только после Рождества.
Сара слонялась по комнате, переставляя вещи, вслушиваясь в голоса детей за стеной, прикасалась к знакомым предметам и думала о муже. А потом легла на кровать и стала думать о них всех, о том, что они для нее значили, чего ей стоили. Даже не подозревая об этом, каждый из них что-то у нее отнял, но и чем- то поделился... Однако теперь вдруг того, что она получала, стало недостаточно, и это было не то, чего ей хотелось... Как ужасно об этом думать. Как ужасно сказать им такое... Нет, она никогда не скажет... Но ей хочется иметь свою жизнь. Она для этого созрела. Ей недостаточно, как Агнес, стоять у плиты и каждый день ждать их возвращения или ждать, когда они разъедутся навсегда. Да и случится это совсем скоро. Бенджамин уедет осенью. Еще через два года Мелисса. Останется Сэм... но свои планы, о которых сейчас размышляет, она осуществит задолго до того, как он покинет дом. Так что за разница? Почему наконец нельзя поступить так, как хочется?..
И все-таки, говоря себе это, она испытывала невыносимые угрызения совести.
Ее мысли снова прервал телефонный звонок. Это был свекор. В его голосе чувствовались усталость и беспокойство. Последнее время у него были проблемы с сердцем, да и Филлис чувствовала себя неважно.
– Привет, Джордж, как дела?
– Оливер дома?
Против обыкновения, в этот раз он не был с ней любезен.
– Нет, его нет.
Сара сильно расстроилась, она питала к нему симпатию, гораздо большую, чем к Филлис.
– Что-нибудь случилось?
– Я... нет... не знаю. Филлис в полдень ушла в магазин и до сих пор не вернулась. В такую погоду... Знаешь, я беспокоюсь, она не звонила. Это на нее не похоже.
Свекрови было шестьдесят девять лет. Она казалась еще крепкой, но в последнее время стала какой-то рассеянной. Несколько месяцев назад она перенесла воспаление легких и с тех пор не оправилась. Сара знала, что Джордж очень за нее беспокоится. В свои семьдесят два года он, сухощавый и подвижный, был крепче и энергичнее жены. Будучи все еще привлекательным, высоким, стройным, с добрыми глазами и обворожительной улыбкой, он, однако, временами казался старше своих лет, что огорчало Оливера.
– Я думаю, она просто потеряла счет времени. Ты же знаешь, что бывает с женщинами, когда они ходят
