– Почему? Она больна?
– Нет. Просто у нее горе.
Какое-то время оба молча рисовали. Мэтт с трудом подавил любопытство, решив, что не стоит ее расспрашивать. Она сама расскажет ему больше, если захочет, конечно. И он не намерен ее торопить. Да и зачем? Неожиданная дружба была чем-то таким, над чем не властно время. Мэтту казалось, что он знает ее давным-давно.
И вдруг его осенило:
– А у тебя тоже горе?
Не отрывая глаз от рисунка, девочка молча кивнула в ответ.
Само собой, расспрашивать он не стал. К тому же Мэтт и без того почувствовал окружавшую ее ауру печали – ему уже не раз приходилось бороться с собой, чтобы не прижать се к себе.
– И как ты? – осторожно спросил он. На этот раз она подняла на него глаза.
– Получше. Тут, на берегу, хорошо. Мне кажется, маме тоже тут лучше.
– Рад это слышать. Надеюсь, аппетит тоже скоро вернется к ней.
– Вот и моя крестная так говорит. Она тоже очень переживает из-за мамы.
– А братья или сестры у тебя есть, Пип? – поинтересовался Мэтт.
Вопрос казался ему достаточно безобидным. Но Пип вдруг обернулась к нему, и то, что он прочел в ее глазах, повергло его в настоящий шок. Огромная, недетская тоска, от которой у него все перевернулась в душе, заставила Мэтта онеметь.
– Я… да. – Она помялась, словно не зная, что сказать. Потом вдруг снова заговорила, глядя на него своими печальными глазами, и Мэтту внезапно показалось, что он погружается в тот мир, где живет Пип. – Нет… Ну, не совсем… Не знаю, как вам объяснить. Моего брата звали Чед. Ему было всего пятнадцать. А в прошлом октябре… он… с ним случилось несчастье…
Проклятие, и кто его тянул за язык?! Все сразу стало ясно – и горе ее матери, и то, почему она почти ничего не ест. Господи, что может быть ужаснее для матери, чем потерять ребенка?!
– Прости, Пип… – Мэтт растерялся, не зная, что сказать.
– Ничего. Знаете, он был такой умный, совсем как папа. – То, что она сказала потом, ошеломило его. И в то же время объяснило многое. – Самолет, которым управлял папа, потерпел крушение, и они… они оба погибли. Он взорвался, – с трудом проглотив комок в горле, почти беззвучно добавила Пип. Она не жалела о том, что рассказала ему. Почему-то ей хотелось, чтобы он все знал.
Не в силах выдавить из себя ни слова, Мэтт долго смотрел на нее.
– Господи! Прости, Пип. Мне очень жаль. Какое счастье для твоей мамы, что у нее есть ты.
– Да, наверное, – задумчиво прошептала Пип, но без особой убежденности в голосе. – Но ей все равно тяжело. Она все время сидит у себя в комнате. – Кто знает, горевала бы мать, если бы погиб не Чед, а она, Пип? – Мама очень его любила, и смерть Чеда разом подкосила ее.
– Еще бы! И я бы горевал.
В свое время Мэтт тоже считал, что у него не хватит сил жить. Но разве его несчастье можно сопоставить с тем, что пришлось пережить этой женщине?! Его собственные беды по сравнению с ее горем казались чем-то обыденным, чем-то таким, с чем можно было смириться и продолжать жить дальше. А тут – разом потерять и мужа, и сына… Можно только гадать, каким ударом такое несчастье стало для Пип, учитывая, что ее мать совершенно сломлена собственным горем. А судя по всему, это именно так.
– Она ходит на какие-то групповые занятия в городе, чтобы поговорить о своей беде. Но не думаю, что это помогает. Мама говорит, там у каждого свое горе.
Полная чушь – рассказывать о своих бедах таким же горемыкам, как ты сам, но Мэтт знал, что в наши дни подобная практика – обычное дело. Вряд ли она могла помочь справиться с тоской.
– Мой папа был вроде как изобретатель. Придумывал всякие штуки. Конечно, я не очень понимаю, чем он занимался, но, наверное, у него здорово получалось. Мы ведь сначала были очень бедные, знаете ли, а когда мне исполнилось шесть лет, папа с мамой купили большой дом, а потом папа купил еще и самолет.
Крупицы информации от Пип сами собой складывались в достаточно ясную картину. И хотя Мэтью не совсем понимал, чем занимался ее отец, но в общих чертах ему стало ясно.
– Чед был почти такой же умный, как папа. А я пошла в маму.
– И что это значит? – Мэтт невольно заинтересовался ее словами. Сам-то он давно уже решил, что Пип на редкость развитый ребенок, к тому же для своих лет она умела поразительно четко формулировать мысли. – Ты тоже умная, Пип. Очень умная. Наверное, как твои папа и мама.
Ему казалось, что она невольно сравнивает себя с талантливым старшим братом, который наверняка хорошо разбирался в том, над чем работал их отец. Несправедливо, когда ребенок чувствует, что в глазах родителей он второго сорта.
– Папа с моим братом часто летали вместе, – как будто не слыша его, вдруг добавила Пип.
Скорее всего малышке просто нужно выговориться. А если ее мать в таком состоянии, то бедняжке, вероятно, попросту не с кем поговорить, разве что с этой ее крестной, которая приезжала со своим малышом.
– Чед вечно твердил, что, дескать, ненавидит его, но это неправда. Просто он часто злился на отца.
– Что ж, в пятнадцать лет злиться – обычное дело, – с мягкой улыбкой проговорил Мэтт, хотя и не был так уж уверен в этом.
