сомневался, что это она. – В чем дело? Что случилось?
Все, что ему удалось разобрать, – это «рухнул… теннисный корт…», и потом вдруг с невероятным облегчением, к которому примешивалось чувство вины, Мэтт наконец сообразил, что она говорит о своем муже. Слава Богу, с Ванессой все в порядке.
– Что произошло? Ничего не могу понять. Что там с Хэмишем? – «Интересно, с чего ей вздумалось звонить именно мне?» – промелькнуло у него в голове.
Он услышал еще одно сдавленное рыдание. И внезапно слова полились бурным потоком. Мэтт только морщился от жалости, пока она кричала в трубку:
– Хэмиш мертв! Час назад на теннисном корте у него случился сердечный приступ. Его пытались спасти, но… вес напрасно. Он умер. – Салли принялась опять хлюпать носом.
А Мэтт невидящим взглядом уставился в пространство. Перед его внутренним взором чередой проплывали воспоминания, похожие на мелькание кадров старого фильма. Вот Салли говорит ему, что собирается уйти и забрать с собой детей, что вскоре все они переедут в Окленд… Вот до него впервые дошло, что его жена изменяет ему с его лучшим другом, это с ним она теперь будет жить в Окленде с его, Мэтта, детьми… «Мы с Хэмишем собираемся пожениться». Он тогда едва не рухнул, оглушенный такой новостью. Тогда он еще не знал, что из-за вероломства Салли целых долгих четыре года будет лишен возможности просто поговорить с детьми. И вот теперь она звонит ему – сказать, что Хэмиш умер. Мэтт вряд ли смог бы объяснить, какие чувства он испытывает в эту минуту, узнав, что его прежний друг, тот самый, который увел у него жену, мертв.
– Мэтт, ты меня слышишь? – всхлипывала Салли. Она то и дело сбивалась, захлебываясь слезами, говорила что-то о похоронах, потом перескакивала на детей, и снова принималась вспоминать, как Хэмиш любил Роберта, и опять плакала, просила Мэтта, чтобы он уговорил Роберта приехать помочь… на нее разом свалилось столько дел, а ведь их с Хэмишем дети еще совсем маленькие. Мэтт внезапно почувствовал, что у него голова идет кругом.
– Да, конечно, я тебя слушаю. – И вдруг он вспомнил о сыне. – Хочешь, чтобы я позвонил Роберту и попросил его вернуться? Если ты боишься, как он это перенесет, могу взять машину и сам съездить к нему в Стэнфорд. – Как иной раз судьба причудливо тасует колоду, пришло ему в голову. Один отец сменил другого. Хотя и цинично это звучит, но старина Хэмиш убрался на редкость вовремя!
– Я уже позвонила ему, – отрезала Салли. Конечно, ей и в голову не пришло подумать о том, что это может расстроить Роберта. В этом была вся Салли – она всегда думала только о себе!
– И как он воспринял? – с тревогой в голосе спросил Мэтт.
– Понятия не имею. Впрочем, мальчишка всегда обожал Хэмиша.
– Я позвоню ему, – поспешно предложил Мэтт, едва удерживаясь от желания бросить трубку.
– Может, хочешь приехать на похороны? – вдруг спросила Салли, как всегда, забыв о том, сколько времени займет перелет, о том, что у Мэтта, черт возьми, могут быть и другие планы и, самое главное, о его чувствах. Да, когда-то они дружили, но потом Хэмиш предал его! Дьявольщина, разве он может когда- нибудь забыть о том, что эта парочка едва не сломала ему жизнь!
– Не хочу! – резко, почти грубо отрубил Мэтт.
– Может быть, мы с Ванессой возьмем детей и приедем на Рождество? – задумчиво протянула Салли. – Думаю, тебе не стоит приезжать на этой неделе… ну, если, конечно, ты не передумаешь насчет похорон.
Мэтт собирался слетать в Окленд в четверг, после шести бесконечно долгих, тоскливых лет одиночества вновь увидеть Ванессу… но, возможно, тут Салли права. Наверное, теперь не самое удачное время.
– Ладно, я подожду. Приеду чуть попозже, после того как вы немного успокоитесь. Если, конечно, тебе не удастся отправить ее ко мне. – С грубой откровенностью он подчеркнул «отправить», недвусмысленно давая понять, что в присутствии самой Салли нет никакой нужды. У него не было ни малейшего желания встречаться с экс-супругой. – Ведь у тебя, наверное, и так будет полно дел. – Устроить пышные похороны, отправить мужа на кладбище, а заодно подумать о том, как устроить свою жизнь… за счет кого-то другого, разумеется, подумал про себя Мэтт. После того как раскрылось подлое предательство Салли, у него не осталось никаких теплых чувств к некогда любимой жене. Мэтт знал, что никогда не сможет простить ей этого.
– Представить себе не могу, как его смерть отразится на делах компании, – уныло протянула Салли. В этом тоже была вся Салли. «Ничего не изменилось», – грустно вздохнул Мэтт.
– Да, тяжело, я знаю, – поддакнул он ей, но Салли скорее всего опять ничего не услышала. – Так продай ее, и дело с концом. Тоже мне проблема! А со временем ты наверняка найдешь чем заняться. Не вешаться же теперь, верно? – То же самое слово в слово когда-то Салли сказала ему. С тех пор прошло ровно десять лет. Впрочем, похоже, она так его слов и не поняла. Ничего удивительного – в пылу ссоры Салли и раньше могла наговорить что угодно, а потом со смехом уверять, что не помнит. Мэтту почему-то казалось, что она не врет. Да и как ей помнить, когда ни обиды, ни горе других не трогали Салли.
– Ты и вправду думаешь, что мне следует продать компанию? – всполошилась она.
Мэтт беззвучно чертыхнулся. Ему стоило неимоверного усилия воли, чтобы не бросить трубку.
– Понятия не имею. Послушай, мне пора. Очень жаль, что так вышло с Хэмишем и… э-э… передай мои соболезнования его детям. Я дам тебе знать, когда приеду повидать Несси. Я сам ей позвоню. – Не дожидаясь ответа, Мэтт отсоединился.
Потом поспешно набрал номер Роберта. Мальчик не плакал – он был слишком взрослый, для того чтобы унизиться до слез, но Мэтт по голосу понял, что Роберт глубоко потрясен смертью отчима.
– Мне очень жаль, сынок. Я знаю, как ты любил его. Я ведь тоже прежде его любил. – «Прежде чем он вместе с твоей матерью разрушил мою жизнь и лишил меня детей», – мелькнуло у него в голове.
– Пап… я знаю, конечно, что он отбил у тебя маму, но с нами он всегда вел себя на редкость порядочно. Знаешь, мне очень жаль маму. Она звонила недавно и так рыдала… просто ужас какой-то!
О да… рыдала! А потом как ни в чем не бывало обсуждала, что делать с фирмой!
Что бы ни происходило вокруг, Салли всегда думала только о себе. И о своих интересах, конечно. Себялюбивая, алчная, черствая – такая уж она уродилась. Решив, что Хэмиш – куда более выгодный муж,
