странное ощущение: от нее можно ждать чего угодно. Есть такие люди, чувствуешь, что, если на них накатит, они с собой не совладают. А когда накатит? Из-за чего? Никто сказать не может.
- До такой степени непредсказуемая, что не испугается взять пистолет и хладнокровно выстрелить в голову спящему мужу? - уточнила Гланька.
- Откуда нам знать, что там у нее в голове происходит? Что она чувствует?
И тут в дверях неожиданно опять возникла Нюра. Она молча посмотрела на всех, привычным усталым движением опустила платок с головы на плечи, поздоровалась.
- Нюра, ты? - как-то чрезмерно оживленно вскричал Андрей, судя по всему уже изрядно утомленный бессмысленной перепалкой с дочерью. - Здорово!
Гланька, не переставая жевать, только помахала в знак приветствия рукой.
- Как жизнь-то, Нюр? Я тебя столько не видел!
- Жизнь? - рассеянно переспросила Нюра, которая вернулась явно с какой-то целью. - Как у всех. Хлеб жуем, пока зубы целы. Уже богу спасибо.
- Нюра, а ты Ампилоговых хорошо знала? - сразу вцепилась в нее Гланька. - Ты веришь, что его жена застрелила?
- А тут верь не верь, правды все равно не узнаешь. У нас тут разное говорили…
- Да ладно вам, нашли о чем говорить! - вмешался Андрей. - Нюра, ты лучше расскажи, как дочь?.. Девушка Вера, моя первая настоящая любовь! Среди лесов и полей, под трели соловья!..
- Папаша! - укоризненно произнесла Гланька, скорчив насмешливую гримасу. - При родной дочери!
- А, подумаешь! - легкомысленно махнул рукой Андрей. - Что такого? Это было в столь далекие уже времена… Когда тебя еще и на свете не было… Нюра, а помнишь, как ты нас с ней гоняла?
- Память пока не отшибло.
- Все пальцем грозила: «Учти, Андрей, я не погляжу, что ты сын Николая Николаевича! Дочку позорить никому не дам! Не для того рожала и растила! Кого хошь за нее разорву!»
- А что было-то? - поинтересовалась Гланька. - Прямо настоящая любовь?
- Увы, - притворно огорчился Андрей. - Ничего такого и не было. Ну, целовались у родника среди комаров… Лягушки еще орали, как оглашенные… Когда это было!
- И правильно я делала, что грозилась, - упрямо сказала Нюра, устраиваясь на стуле, одиноко стоящем у телефона. - Потому что ничего серьезного у вас с ней быть не могло. Кто был ты, а кто она? А ты совсем ополоумел тогда, знать ничего не хотел…
Гланька, с насмешливым любопытством слушавшая разговор, вдруг спросила:
- А дочь и сейчас тут живет?
Нюра ответила не сразу. Потом спокойно сказала:
- Живет, паскуда. А лучше бы и не жила…
На какое-то время наступило молчание. Нюра сидела молча, думая о чем-то своем. Андрей и Гланька переглянулись.
- Нюр, ты такое про дочь? Про Веру? - недоверчиво переспросил Андрей.
- Про дочь, а то про кого же? - все тем же невыразительным голосом уточнила Нюра. - Про нее, паскуду…
- Погоди, Нюр, ты что несешь? Как ты можешь?
- Могу, как видишь. Спилась она. Насовсем. Про другое и не говорю. Она же тут у последних забулдыг подстилкой стала. На человека уже не похожа.
- Но желать смерти! Дочери!
- А что же мне - внучке смерти желать? Она ж уморит ее - или нарочно, или ненароком. Родила на старости лет, я уже и не надеялась. Беременная была, я места себе не находила - все боялась, что у нее больная или урод какой родится. А родилась нормальная. Это же счастье какое, что не урод! А эта!.. Только месяц, может, и не пила. А потом - то накормить забудет, то на морозе оставит, а сама бегает, похмелиться ищет… Вином поить начала, чтобы не плакала.
- Вера? - ошеломленно переспросил Андрей. - Ребенка - вином?
- А теперь еще под забором шприцы стала находить. - Нюра говорила все с тем же ужасающим спокойствием, от которого всем становилось не по себе. - Нет уж, пусть уж лучше помрет, пока девчонку не погубила. Господи, что же с человеком делается? Она в детстве была - как ангелочек, светилась вся… А теперь? Разве в ней от ребенка хоть что-нибудь осталось? Смотрю на нее и одного понять не могу: откуда она такая? Ну, не мог тот ребенок такой паскудой стать, не мог! Странно, люди вообще на детей совсем не похожи.
Молчавшая все это время Гланька не выдержала:
- Лечить ее надо, Нюра. У меня этих наркоманов и алкоголиков среди знакомых - толпа. И ничего - вылечиваются. Надо только специалиста хорошего поискать…
- Не надо, - вздохнула Нюра.
- Но почему? - взорвался Андрей. - Почему - не надо? Что ее живую хоронишь?
Нюра чуть улыбнулась в ответ на его горячность.
- Потому что не будет она больше человеком. Чего тут лечить? В ней человеческого ничего не осталось. Только керосином.
- Керосином? Первый раз слышу. - Гланька изумленно посмотрела на Андрея.
- А как же! - все с той же непонятной улыбкой сказала Нюра. - Облить пьяную керосином да поджечь - все как рукой снимет.
- Ни хрена себе лекарство! - присвистнула Гланька.
- Нюра, ты это брось, - в бессильной ярости проорал Андрей. - Ты чего несешь?
- Да не ори ты так! - поморщилась Нюра. - Мне идти надо, а то внучка проснулась уже, наверное. Я же ее у соседки оставила, этой-то опять нет. Я и не знаю, где она, когда будет. А может, и не будет уже, не вернется.
- Нюра, обещай мне… - дрожащим голосом заговорил Андрей.
- Чего? Да успокойся ты, не дрожи. Да и керосина у меня нет еще, не разжилась пока, - рассмеялась она. И подмигнула Гланьке: - Видишь, какой отец у тебя нервный. Хороший, но нервный. Переживает очень.
Нюра опять накинула платок на голову и потуже затянула сзади узел. Уже в дверях она вдруг обернулась и сказала:
- А про Ампилоговых сама я точно не знаю, но у нас в поселке мало кто верит, что это жена его застрелила. Говорят, какие-то люди вертелись тогда вокруг их дачи. Чужие.
Когда Нюра ушла, Андрей в изнеможении упал на диван.
- Ты что-нибудь понимаешь? - пробормотал он, обращаясь то ли к дочери, то ли в пространство. - Она же с нее пылинки сдувала, молилась на нее!
- Вот и домолилась, - жестко ответила Гланька. - Молиться надо богу, а не на людей. Они этого не выдерживают.
Но Андрей как будто и не услышал ее.
- Господи! Но ведь любить больше, чем любила Нюра, нельзя. Невозможно! Она бы умерла за нее не задумываясь, убила бы за нее, если бы понадобилось, кого угодно!
«Андрей! Андрюша!» - донесся из коридора плачущий голос Виктории Алексеевны, а потом в комнату влетела и она сама. За ней вошла и опять села на стул у телефона с непроницаемым лицом Нюра.
- Андрей, нам надо что-то решать. У меня больше нет сил. Ну, давай что-то решим! Как нам быть? С ним! - задыхаясь, сказала Виктория Алексеевна.
Гланька, с любопытством поглядывавшая на них, решила, что пора вмешаться.
- Ребята, вы о чем? Может, объясните!
- Я говорю о бюсте твоего деда! - запальчиво объяснила Виктория Алексеевна.
- А что, он еще жив? - скорчила изумленную гримасу Гланька.
- Представь себе! Что нам с ним делать? А тут еще Нюра со своими дикими мыслями… Говорит, может, вы мне отдадите?
Гланька с Андреем изумленно уставились на Нюру.
