Андрей обнял ее за плечи и увел из комнаты. А белый бюст смотрел из темноты пустыми глазами на погром в доме.
Глава 4
Психологическая аутопсия
Ледников, разбирая тяжеленную советскую мебель, срубленную из натурального дерева, а потому совершенно неподъемную, уже на втором часу работы запросил пощады и отправился вниз - перевести дух и хлебнуть воды.
Виктория Алексеевна, в какой-то прострации сидевшая на диване, принесла ему с кухни чаю. Потом принялась бесцельно и беспокойно ходить по комнате. Иногда она бросала на него быстрые взгляды и печально улыбалась. Видимо, она хотела ему что-то поведать, но никак не могла решиться.
Ледников понимал, что надо сказать ей что-то ободряющее, успокаивающее, но ему ничего не приходило в голову. Он представлял, что она сейчас переживает. У нее отнимают последнее, что осталось от мужа. А ее сыновья, которых она умоляла бороться и любой ценой сохранить этот дом, чтобы она могла умереть там, где умерли ее мать и муж, ничего не смогли сделать.
- Знаете, Валя, - вдруг тихо сказала Виктория Алексеевна, - моя мама несколько лет просидела вот у этого окна - она уже не могла ходить, как раньше говорили, обезножела… Вы ее помните?
Ледников виновато покачал головой.
- Галину Евграфовну? Нет, я ее уже не застал.
- Странно, а я думала, вы появились у нас, когда она была еще жива… Так вот, один раз она сказала мне: «Смотри, как раскачиваются сосны под ветром - как маятник. Отмеряют мою жизнь». А теперь они отмерили и мою. Почему-то здесь вдруг все стало другое… Даже эти сосны. Даже воздух. Мне теперь тут страшно, представляете? В собственном доме - страшно! Особенно в последние дни.
- Почему? - спросил Ледников. - Вас пугает что-то конкретное? Реальное?
- Мерещится, что за нами следят, - как-то виновато сказала Виктория Алексеевна. И невольно взглянула в сторону окна. - Кажется, что какие-то люди прячутся за деревьями на участке. А когда в доме никого нет, они копаются в наших вещах и что-то ищут. Но ничего не берут. Мне теперь даже жутко выходить из дома.
- Виктория Алексеевна, так все-таки мерещится, или вы видели кого-то на самом деле? - с легкой усмешкой, чтобы как-то снизить накал разговора, спросил Ледников.
- Конечно, видела, я же еще не окончательно сошла с ума! Хотя Андрей и называет меня теперь сумасшедшей. Валя, вы понимаете, мне никто не верит, - как-то обреченно сказала Виктория Алексеевна и слабо махнула рукой. - Андрей говорит, кому за нами следить? Зачем? Артем отмахивается, Гланька смеется… Может, я действительно просто схожу с ума? Как вы считаете, я уже окончательно похожа на сумасшедшую?
Ледников неловко улыбнулся. А что еще можно сделать, когда слышишь такой вопрос? Но оказалось, Виктория Алексеевна припасла для него еще одну новость, не менее сногсшибательную.
- Знаете, - тихо, чтобы никто, кроме Ледникова, ее не слышал, сказала она, - я давно убеждена, что Николай Николаевич упал в эту яму не сам… Но меня никто не хочет слушать.
Виктория Алексеевна испытующе посмотрела на Ледникова, который постарался остаться спокойным.
- Не сам? А-а?..
Он пребывал в растерянности. Виктория Алексеевна была всегда ему очень симпатична, он относился к ней даже с нежностью, но всерьез воспринимать то, что она сейчас говорила… Николай Николаевич Востросаблин скончался в результате нелепого несчастного случая, которые часто случаются с людьми в возрасте. Такова была официальная версия. И в ней никто не сомневался. Наверняка обстоятельства смерти тщательно расследовали и ничего подозрительного не нашли. Поэтому даже в самых желтых газетах не было ни слухов, ни сплетен.
- Его туда столкнули! В эту яму! - негромко, но убежденно сказала Виктория Алексеевна, испуганно оглядываясь. - Мне никто не верит, говорят, что следствие все установило. Но я чувствую! Я чувствую, что с ним что-то было не так!
Тут зазвонил телефон, и одновременно в комнату тяжело ввалился Артем.
И принялся немедленно орать, чтобы мать не успела напасть на него первая. Ледников давно уже знал его манеры наизусть - нашкодить, подвести, а потом первым обрушиться с бессмысленными упреками на человека, перед которым виноват.
- Вы что, ненормальные? - бушевал Артем. - Оглохли? Телефон надрывается, а они чай распивают!
С подчеркнуто озабоченным и деловым видом он схватил трубку.
«Эк тебя, милый друг, разнесло», - подумал Ледников.
Артем действительно выглядел неожиданно отяжелевшим, лицо его расплылось, обвисло и сделалось совсем широким и квадратным. К тому же он громко сопел, словно задыхаясь.
- Алло, да, да! Ах, вот оно как! Вы что - раньше сказать не могли?
Когда он наконец положил трубку, Виктория Алексеевна все-таки сделала жалкую попытку устроить ему выволочку.
- Где ты пропадаешь? Андрей в ярости. Почему ты не ночевал дома? Где ты был? Ты же сказал, что будешь ночевать дома?
- Мать, я должен сообщить тебе нерадостное известие!
- Боже мой! - сразу перепугалась Виктория Алексеевна. - Твоя жена опять что-то задумала? Я так и знала!
- Дело тут не в жене… Успокойся ты, ради бога.
- Нет, ты ненормальный. Через час приедет машина, а у нас еще ничего не готово!
- Ах, машина… Какая машина? - дурашливо спросил Артем. - Машина будет после обеда. В лучшем случае.
- Может, у кого-то машина будет после обеда, а у нас - через час, - непреклонно сказала Виктория Алексеевна. - И не морочь мне голову.
- Звонили, между прочим, из конторы. Сказали, что машина ушла утром в другой поселок, а по дороге сломалась. Сейчас ремонтируется. В лучшем случае будет после обеда. Так что отбой, граждане! Перекур!
Виктория Алексеевна на мгновение замерла, а потом отчаянно воскликнула:
- Андрей!.. Андрюша!
«Ну, вот, - подумал Ледников, - сейчас начнется самое интересное. Остается надеяться, что обойдется без кровопролития. Как бы не пришлось спасать Артема от его собственного брата, особенно если тот явится с молотком».
Андрей появился не с молотком, а с большим зеркалом от старинного трюмо в руках. Проходя мимо Артема, он чуть не сбил его зеркалом с ног.
- Убить же можно, ненормальный! - не выдержал Артем, отскакивая в сторону.
Но Андрей даже не взглянул на него.
- Ну что еще? - повернулся он к матери, прислонив зеркало к стене. - Можно спокойно заниматься делом? Машина через сорок минут…
Виктория Алексеевна с ужасом и жалостью посмотрела на него.
- Машина будет только после обеда, - обреченно сказала она. - В лучшем случае. Она уехала куда-то, а потом сломалась, и теперь ее чинят… И ничего теперь не известно!
«Бедная Виктория Алексеевна, - подумал Ледников, - она чувствует себя, как всегда, во всем виноватой».
- Сейчас я им устрою! - немедленно взвился Андрей. - Сломался! Чинят! Потом будет темно! Знаем мы
