одном взгляде на это убожество преждевременно поседел бы любой владелец современного салона садовой мебели. Но в этот момент Джосс показалось, что посидеть в одном из шезлонгов было бы поистине райским блаженством. Эпоха Эдуарда, несмотря на то, что шезлонги неделями жарились на летнем солнце, пахла сыростью, старостью и лишайником, но это не помешало бы наслаждению, особенно, если взять с собой чашку хорошего чая и полежать, дожидаясь возвращения гуляющих. Хотя бы несколько минут.
Джосс вошла в кабинет. Надо бы воспользоваться такой возможностью и снова сесть за книгу, пока в доме тихо. Она виновато посмотрела на стопу аккуратно отпечатанных листков, лежавших на письменном столе. Последний раз она подходила к ним почти три недели назад. Взяв несколько последних страниц, она бегло их просмотрела. Не был ли Ричард – герой ее повествования, которое так легко соскользнуло с пера, что Джосс иногда казалось, что она пишет под диктовку – не был ли он одним из мертвых мальчиков? Может быть, целые поколения мальчиков, подобных Джорджу и Сэму, населяли чердак дома. Она вздрогнула. Может быть, в реальной жизни Ричард не пережил своих приключений, чтобы потом наслаждаться счастливой жизнью после того, как стал персонажем ее повести, а также, как и его братья, пал жертвой несчастного случая или страшной болезни, которые, словно чума, преследовали сынов Белхеддона?
Боже, сохрани Тома и Нэда.
Отшвырнув листки, она вернулась к дверям. На дальней стороне лужайки появились Джеффри и Элизабет. Позади шли Джо и Элис с коляской. Вся группа входила в ворота. Должно быть, они гуляли по полям и дошли до красных скал в устье реки. Вот показался Мэт с Том-Томом, сидевшим у него на плечах, рядом с Мэтом шла Лин, а замыкал шествие Люк. Все они оживленно смеялись и болтали, и на какое-то мгновение Джосс почувствовала, как ее захлестывает волна невыразимого одиночества. Она оказалась вне группы, хотя все они были самыми близкими для нее людьми.
Она смотрела, как они приближаются к дому, пересекая лужайку.
– Ты хорошо поспала? – Люк подошел и поцеловал жену.
Джосс кивнула. Наклонившись, она взяла Нэда из коляски. Он спал, совершенно безразличный к тому, что происходило вокруг. Прижав сына к себе, Джосс ощутила боль в грудях. Пора кормить ребенка. Она посмотрела на Лин.
– Мы скоро будем пить чай?
– Конечно. – Лин была спокойна и счастливо улыбалась. Футболка сползла с загорелого плеча; ноги, длинные и стройные, были под бахромой отрезанных джинсов покрыты песком.
– Вы ходили на пляж? – спросила Джосс.
Лин кивнула.
– Мы с Мэтом взяли Тома и строили с ним замки из песка. Сегодня было так славно. – Она лениво потянулась, подняв руки над головой. Джосс заметила, что Мэт, не отдавая себе в этом отчет, пристально смотрит на грудь Лин, отчетливо вырисовывающуюся под тонкой синей материей футболки. Мэт выглядел веселым и бодрым больше, чем всегда.
– Я возьму Нэда и перепеленаю его. – Джосс кивком головы указала на лестницу, в то время, как остальные, громко переговариваясь, собрались идти в кухню.
Оказавшись в спальне, она тревожно огляделась. Солнце ушло, и в комнате стало прохладнее. Ребенок, которого она держала на руках, открыл глаза.
Нэд смотрел в глаза матери очень серьезно и сосредоточенно. Она поцеловала его в носик, любовь к сыну затопила ее горячей волной. Никто. Никто не причинит ему вреда. Пусть только попробует, Джосс сама не знает, что она сделает с таким человеком. Продолжая любовно смотреть на сына, Джосс села в кресло у окна. Нэд снова заснул; наверное, мальчик был еще не голоден. Вдыхая тяжелый аромат скошенной травы и роз, Джосс почувствовала, что веки ее начинают слипаться, а мальчик медленно выскальзывает у нее из рук, словно кто-то невидимый незаметно отнимает его у матери…
– Джосс! Джосс, что ты, черт возьми, делаешь? – Отчаянный крик Лин вернул ее к действительности. Джосс встрепенулась, словно от удара. Ее обуял ужас. Выхватив Нэда из рук матери, Лин набросилась на сестру, как шипящая разъяренная кошка.
– Тупая идиотка, ты же чуть его не убила! Что ты с ним делала?
– Что я?.. – Джосс смотрела на сестру ничего не выражающим взглядом.
– Одеяльцем! Ты надела одеяльце ему на головку.
– Ничего я не надевала. – Джосс в растерянности оглянулась. – Не было никакого одеяльца. Здесь так жарко.
Но оно было, обернутое вокруг головы ребенка и закрывшее ему личико. Одеяло выскользнуло из рук Лин, и ребенок громко заплакал.
– Дай его мне. – Джосс отняла сына у сестры. – Он голодный. Я собиралась его кормить, вот и все. С ним все нормально. Просто он голодный. – Она прижала ребенка к груди и принялась расстегивать рубашку. – Иди, готовь чай! Я скоро приду.
Джосс посмотрела, как Лин, пятясь, направилась к двери. Лицо ее было озабоченным и напряженным, когда она выходила на лестничную площадку.
– Глупая тетя Лин. – Джосс мизинцем подтолкнула ротик Нэда к соску. – Ведет себя так, словно я могу навредить тебе, мое солнышко.
Нэд принялся сосать, а Джосс откинулась на спинку кресла и стала смотреть в сад. Головка ребенка удобно лежала на вышитой подушечке, подаренной Элизабет. Мелочь, согревающая жизнь.
Лежавшая на кровати роза увядала в последних лучах клонящегося к западу солнца, и ее лепестки, как маленькие белые клочки, падали на яркое, вышитое тонкой шерстью покрывало кровати.
24
После отъезда гостей в доме стало необычайно тихо. По мере того как один удушливый знойный день сменял другой, Люк, Джосс и Лин впадали во все большую апатию. Даже Том выглядел подавленным, лишившись орды обожающих бабушек и дедушек. Каждое утро, покормив Нэда и положив его спать, Джосс исчезала в кабинете, где, открыв французское окно, садилась за стол и начинала сражение с Ричардом и развязкой романа.
Дважды звонил Дэвид. В последний раз это было перед его отъездом на отдых в Грецию.
– Я звоню просто для того, чтобы узнать, как твои дела. Как продвигается книга?
Он не упомянул о своих изысканиях относительно дома, а Джосс не стала спрашивать.
Во дворе «бентли» сменили сначала «SS» 1936 года, а потом «лагонда». В тени гаража – в самом прохладном, если не считать погреба, месте Белхеддона – работа кипела ранним утром и вечером, дни оставались для купания в море, поглощения сандвичей и сиесты под деревьями. Длинными вечерами Люк, а иногда и Джимбо трудились в саду до темноты.
Лин, игнорируя все предупреждения медиков относительно вреда солнечных ванн, проводила многие часы в саду, растянувшись на одном из кресел и воткнув в уши динамики плейера, пока дети спали в своих спальнях. Дважды она писала Мэту, но он не ответил на ее письма.
Сидя за столом, Джосс изредка поглядывала на сестру и недовольно хмурилась. Несмотря на усиленное применение защитных кремов, ноги Лин начали шелушиться; красные, покрытые чешуйками пятна местами проступали сквозь коричневый загар. Лин непрерывно следила за сестрой. Это началось с того дня, когда она выхватила Нэда из рук Джосс. Теперь Джосс постоянно чувствовала на себе недреманное око. Джосс покачала головой и сцепила руки на затылке, чтобы растянуть уставшие шейные мышцы. Том и Нэд исправно росли, невзирая на жару. Если бы не ночные кошмары Тома, то все бы шло мирно и гладко. Однажды, по настоянию Лин, к Тому вызвали Саймона. Он осмотрел ребенка, ничего не нашел и во всем обвинил жару.
– Он успокоится, когда станет прохладнее, вот увидите, – пообещал врач.
Двое котят, присланных с фермы Гудиаров и окрещенных Томом Китом и Кэт, сильно подняли его настроение, но не избавили от страшных сновидений. Если это, конечно, были сновидения. Вставая каждую ночь кормить Нэда, Джосс все больше и больше уставала, и эта усталость начала сказываться. Книга продвигалась из рук вон плохо. Повествование застряло, и к тому же Лин продолжала портить нервы. Нэд, когда Джосс брала его на руки, тоже стал часто кричать. Она обнимала его, прижимала к себе, баюкала, но
