воображение. Я хочу, чтобы она прочно стояла на земле. Тогда она обретет стержень и будет счастлива. Тогда она никогда не станет докапываться до своих корней».
Джосс закусила губу. Она была не в состоянии говорить. К Полю обратился Люк.
– Так, значит, она не хотела оставлять Джосс этот дом?
В ответ Поль пожал плечами.
– Она была очень сложной женщиной. Думаю, что она пыталась перехитрить самое себя. Оставляя дом Джоселин, она пыталась умилостивить дух замка, который в этом случае позволил бы уйти ей самой. Но, составляя завещание, она намеренно сделала его довольно запутанным, не так ли? – Он снова посмотрел на Джосс. – Последняя воля была составлена так, чтобы дочь не получила дом. То есть выбор оставался за Джоселин. Если Джоселин делает такой выбор, – Поль беспомощно поднял руки, – то она сама берет на себя ответственность за свою судьбу. То есть вы добровольно ввергаете себя в плен наваждения.
– В письме, которое она оставила для меня, мама писала, что оставляет мне дом по воле отца, – медленно произнесла Джосс.
– Вашего отца?! – Поль был явно шокирован. – Мне очень трудно в это поверить. Насколько я понимаю, ваш отец ненавидел дом всеми фибрами души. Он без конца умолял ее продать дом. Она сама рассказывала мне об этом.
– Как вам удалось заставить ее в конце концов уехать из дома? – Люк взял бутылку и налил себе второй бокал.
– Такова была ее собственная воля. – Он пожал плечами. – Я не знаю, кто убедил ее оставить дом вам, но, как только она это сделала, цепи, приковывавшие ее к Белхеддону рухнули, она стала свободна.
– Не знаю почему, но этот рассказ оставляет у меня отвратительный привкус, – тихо произнес Люк. Он внимательно посмотрел на Джосс: – Ты же знаешь, что в завещании специально оговорено, что мы не имеем права продать дом до истечения определенного количества лет.
Поль нахмурился.
– Но вы же не обязаны там жить.
Наступило молчание. Старый художник вздохнул.
– Видимо, теперь уже поздно что-то делать. Мышеловка захлопнулась. Именно по этой причине вы здесь, не так ли?
Джосс села, обратив к Полю свое напряженное бледное лицо.
Он прикусил губу. Как же она похожа на мать – такую, какой он впервые встретил ее; незадолго до того, как несчастную женщину поразила смертельная болезнь.
– Она рассказывала вам о призраках? – спросила наконец Джосс.
Взгляд Поля стал настороженным.
– Маленькие мальчики наверху? Я не верил ей. Это просто игра воображения горюющей женщины.
– Это не игра воображения. – Голос Джосс был странно спокойным. – Мы тоже слышим эти голоса. – Она посмотрела на Люка, потом на Поля. – Здесь что-то другое. Сам дьявол.
Поль рассмеялся.
–
– Она никогда не рассказывала вам о железном человеке?
– О железном человеке? – Поль отрицательно покачал головой.
– А о Кэтрин?
Старый художник вдруг снова насторожился.
– Кэтрин, которая похоронена в маленькой церкви?
Джосс медленно наклонила голову.
– Да, она рассказывала мне об этом несчастье, которое преследует дом. Но я воспринимал ее рассказ как волшебную сказку, в конце которой должно наступить избавление, снимающее заклятие.
В глазах Джосс загорелся огонек надежды.
– Она не говорила, каким должно быть это избавление?
Он медленно покачал головой.
– Этого она не знала, Джоселин. Иначе она освободилась бы сама. Однажды, когда в конце недели мы приехали в Париж, то отправились на Монмартр, где у меня много друзей. Так вот, в тот день мы с ней зашли в Сакре-Кер. Там, в церковной лавке, она купила крестик и попросила священника освятить его. Этот крестик она носила на шее до самой смерти. В тот день в Сакре-Кер мы зажгли свечу за упокой душ детей Белхеддона и Катрин. – Он произнес это имя на французский манер. – Ваша мать, несмотря на ее блестящий ум, была очень суеверной. Мы часто ссорились из-за этого. – На лице художника вдруг появилась озорная улыбка. – Мы часто ссорились, но очень любили друг друга.
– Я рада, что она была счастлива здесь. – Джосс снова посмотрела на картину.
Поль проследил за ее взглядом.
– Настанет день, когда ее портреты будут вашими. Вы отвезете их в Белхеддон. И, – он снова с трудом поднялся, – кроме того, здесь есть ее вещи, которые я должен отдать вам. Сейчас я их принесу.
Джосс и Люк проводили взглядом художника, который поднялся на второй этаж. Потом они услышали, как в галерее он выдвигал и задвигал ящики. Вскоре Поль появился снова и, несмотря на почтенный возраст, на удивление легко спустился по больше похожей на трап лестнице. Под мышкой он держал маленькую резную шкатулку.
– Здесь драгоценности. Они должны принадлежать вам. – Он протянул ей шкатулку.
Джосс дрожащей рукой приняла ее и подняла крышку. Внутри находились ожерелья из жемчуга, две или три броши, несколько колец. Она сидела неподвижно, захлестнутая внезапно вспыхнувшими эмоциями.
Поль внимательно смотрел на Джосс.
– Не печальтесь, Джоселин. Она бы этого не одобрила.
– Крестик здесь? Тот, который освятили специально для нее.
Он покачал головой.
– Она взяла его с собой в могилу. Вместе с обручальным кольцом.
– Вы были женаты? – спросил Люк.
Поль в ответ кивнул.
– Вначале я никак не мог убедить ее сделать это. Мы жили в грехе несколько лет. – Он усмехнулся. – Вы не шокированы?
Джосс отрицательно покачала головой.
– Конечно, нет.
– Думаю, что люди Белхеддона были бы шокированы. Это неважно. Но здесь Париж. Мы вели
– Я бы хотела умереть так же. – Джосс улыбнулась. – Вы были очень добры к нам.
Он наклонился и обнял Джосс.
– Жаль, что она не успела узнать вас, Джоселин. Это доставило бы ей большую радость. Радость, в которой она отказала себе, чтобы спасти вас. – Он вздохнул. – Я бы не хотел, чтобы ваш переезд в Белхеддон сделал эту жертву бессмысленной. Похоже, что рок довлеет над вашей семьей. Узы дома напоминают каторжные цепи.
Люк нахмурился.
– Это прекрасный дом.
– Думаю, что в этом и заключается его трагедия. За этот дом умерла Катрин, и многие, многие другие.
Люк и Джосс во все глаза уставились на старого художника.
– Вы знаете что-то такое, чего не рассказали нам?
– Знаю я очень и очень немного. Ваша мать не говорила на эту тему, с тех пор как мы переехали в Париж. Проклятие, висящее над домом, уходит в глубь веков. Но оно может быть снято. Лаура была в этом
