Семь отделений атаковали лагерь с трех направлений, два Щитников оставил в своем резерве.
Ведя непрерывный автоматно-пулеметный огонь, десантники стремительно продвигались к центральному плацу, забрасывая гранатами спонтанно возникающие очаги сопротивления, весьма, впрочем, немногочисленные.
Командование лагеря по причине удаленности от линии фронта, а также естественной в иррегулярных соединениях беспечности просто не догадалось создать хотя бы одну роту постоянной готовности и боеспособную маневренную группу для ее поддержки.
Вдобавок польские бойцы кадрового состава носили полную военную форму характерного вида, резко отличающуюся от российской (особенно у офицеров), а ополченцы – гражданскую или полувоенную одежду с двухцветными повязками на рукавах и такими же кокардами на головных уборах.
Это позволяло в первую очередь выбивать более опасного и подготовленного противника, одновременно усиливая панику и неразбериху.
Щитников изучал в училище, а перед нынешней кампанией еще и перечитал экстренно изданную Генштабом брошюрку по истории четырех предыдущих польских восстаний. И составил свое представление о боевых качествах
Они проявляют недюжинную отвагу, граничащую с безрассудством, в наступлении, но быстро теряют кураж в обороне. Не в состоянии выдерживать длительного боевого напряжения, при неизбежных на войне неудачах между командирами разных уровней тотчас возникают споры и распри.
Никто никогда не признает собственных ошибок, но охотно перекладывает их на других. И только что, казалось бы, вполне боеспособные полки и дивизии начинают разбегаться или складывать оружие.
Все это, конечно, пережитки древних шляхетских вольностей и «либерум вето»[79], что и привело некогда к гибели независимой Речи Посполитой.
Сейчас поручик наблюдал со своего КП абсолютно то же самое. Отчаянные попытки немногочисленных, сохранивших самообладание командиров организовать сопротивление на подходящих для обороны рубежах легко пресекались тыловыми и фланговыми ударами с использованием подавляющего преимущества в автоматическом оружии, особенно пулеметах. И снайперы работали с большой эффективностью.
Будь в его распоряжении не полурота, а полнокровный батальон, Щитников был уверен, что в ближайший час смог бы покончить с этой «дивизией». И надолго отбить у поляков охоту впредь создавать здесь нечто подобное.
А сейчас у него наметилась угрожающая нехватка боеприпасов. Командиры взводов и отделений наперебой сообщали, что у солдат остается по одному боекомплекту, а то и меньше. Да поручик и сам это понимал по темпу и интенсивности огня. Автоматчики имели при себе по три сотни патронов, пулеметчики – по тысяче. Да еще каждый нес по шесть-восемь ручных гранат, по десятку выстрелов к гранатометам.
Вроде бы много, на пределе человеческих возможностей при условии сохранения боеспособности и подвижности, однако, если вести огонь на подавление, отсечный и деморализующий, патроны сгорают с пугающей быстротой. А в условиях стремительного, высокоманевренного боя снабжаться боеприпасами за счет противника если в отдельных случаях и возможно, то общего положения дел не меняет.
Кроме того, территория лагеря составляла около полутора квадратных километров, с несколькими сотнями более-менее капитальных сооружений и естественных укрытий, где из элементарного инстинкта самосохранения, а тем более осознанно, могут и укрыться, и отстреливаться ополченцы. А если их тут даже не десять, а всего две-три тысячи человек (как на глазок определил Щитников), всех перебить или вынудить сдаться нереально.
И так на дорожках, линейках, плацу и в промежутках между зданиями валялись сотни тел убитых и раненых. Но и огонь со стороны обороняющихся постепенно нарастал, приобретал некоторую организованность.
Вокруг стихийно возникающих опорных точек сами собой образовывались очаги сопротивления. То из полуподвального окна вдруг начинал длинными очередями бить пулемет, то длинный кирпичный корпус столовой опоясывался вспышками винтовочных выстрелов. И потери десантников начали расти.
Они, конечно, действовали умело и слаженно, штурмовыми группами по два-три человека, прикрывая и поддерживая друг друга, но даже и неприцельные вражеские пули время от времени находили цель.
Пора было отходить.
Задача в любом случае выполнена. Шум устроен грандиозный, боевое ядро ополченцев разгромлено и деморализовано. Никакой поддержки атакованным заводам они не оказали и уже не окажут.
Если их командиры хоть немного разбираются в тактике, они должны сейчас ожидать наращивания ударов на направлениях, где десантники достигли наибольшего успеха. И думать не о контратаке, а об удержании занимаемых позиций.
На счастье Щитникова, в тот момент, когда он приказал вырвавшимся дальше всех отделениям оттягиваться на исходные позиции, из-за леса вынырнули идущие на бреющем вертолеты. Взводные и отделенные командиры, увидев подмогу, условными сигналами обозначили свой передний край. Три десятка осколочных НУРСов кучно легли по центру лагеря.
И в тылу поляков тоже вспыхнула яростная пальба. Это вступил в бой посланный Андреевым свежий, с неизрасходованным боезапасом взвод.
Убедившись, что его бойцы вышли из огневого контакта, вынося раненых и по возможности убитых, поручик связался с полковником, доложил о своих действиях и посоветовал Андрееву (сейчас они были почти в равном положении командиров боевых групп) тоже не увлекаться, закрепиться вне зоны действительного огня поляков и запросить у Уварова подкреплений или разрешения на эвакуацию.
– Не спеши, поручик. Только что поступила другая команда. Твердо удерживать занимаемые позиции, не допуская выхода неприятеля на оперативный простор.
– Чего бы вдруг? План был совсем другой. И без патронов мне долго не продержаться. Одну приличную атаку я отражу, но и все. А как стемнеет…
– Патронов и гранат я тебе сейчас подброшу. Обозначь свой КП ракетой. Через полчаса обещал подтянуться Уваров. Свои дела он закончил. А ты используй трофейное оружие, пулеметы. Наверху все перерешали. Разведка боем переходит в генеральное наступление. Из Бреста уже вылетел десантно-
