словно огромные пальцы, касались неба. Они походили на застывших часовых, стоящих над деревьями на узкой извилистой дороге, которые были заметны на расстоянии чуть меньше двух километров. С чувством надвигающегося страха Джо сбавила скорость. Дождь, наконец, прекратился, и на сером небе появились светло-голубые островки. В лучах солнечного света краски были особенно яркими: завораживающие белые вьюнки, которые свисали через ограду, цветущий темно-красный вереск на песочных обочинах, и вокруг деревья, омытые дождем, которые в лучах солнца отливали изумрудным цветом. В течение нескольких минут пар поднимался от асфальта, и клубы тумана спиралеобразно отрывались от деревьев и уносились в небесную даль.
Джо медленно объехала вокруг подножия холма, на котором возносилась крепость. С пересохшим горлом она смотрела наверх, где над ее головой находились белые руины башни. Затем она свернула с дороги и проехала в центр старой каменной деревни, которая находилась с южной стороны крепости. Открыв дверцу машины, она ошеломленно ступила на землю.
Медленно она прошла к руинам крепости, не сводя глаз с каменных стен, которые находились у нее над головой. Затем так же медленно она прошла по мосту и оказалась под тенью навеса у входных ворот. Здесь ей пришлось сделать короткую остановку для того, чтобы купить в киоске входной билет и пройти через турникет. Какой-то мужчина пристально посмотрел на нее, и сквозь туман, витающий в голове, она поняла, что ему нужно было дать немного денег. Ей нужно заплатить, чтобы пройти внутрь! К ее горлу подкатила волна истерического смеха, которая прошла так же быстро, как и появилась. Находясь почти в бессознательном состоянии, она залезла в карман своих джинсов и достала монету достоинством в один фунт. Затем наконец она очутилась внутри каменных стен и пошла вверх по извилистой узкой асфальтированной тропинке к разрушенным башням Великомучеников Мартирс Гейт.
После дождя в крепости было относительно немноголюдно, но Джо почти ничего не замечала вокруг себя. Она не замечала древних каменных стен, которые саперы Кромвеля разрушили до их теперешнего плачевного состояния, не замечала дикорастущих цветов – ни чертополоха, ни тысячелистника, ни крестовика, ни дикого майорана, ни свисающего плюща, украшающего серые камни. Она не замечала ни голубого неба, ни белых снежных вершин холмов, ни лишайников, которые серой тенью росли на их склонах. Глаза ее заволакивало темной пеленой.
Карл Беннет поставил ногу на педаль газа и, громко выругавшись, вписался на своем «мерседесе» в общий поток транспорта. Он с ревом пронесся мимо двух грузовиков, обгоняя их практически по краю разделительной полосы. Расстояние между ним и проносящимися навстречу автомобилями составляло всего несколько сантиметров. До смерти перепуганный Ник вцепился руками в подлокотники сиденья. Он резко закрыл глаза, но ничего не сказал. Когда он снова открыл их, на свинцовом небе были видны голубые разводы. Затем он взглянул на дорожную карту, лежащую у него на коленях.
– Осталось около двадцати километров, – сухо сказал он.
Беннет кивнул. Узкая дорога делала крутой поворот, и, приоткрыв от напряжения рот, Карл мастерски вписался в него. Затем он позволил себе слегка улыбнуться.
– Наконец-то дождь кончился, – произнес он.
Комендант крепости ждал их. В тусклом мерцающем свете его лицо выглядело мрачным. Он продолжал держать в руках письменный приказ короля. Когда измученные лошади остановились перед ним, он еще раз молча перечитал приказ, как бы не веря своим глазам. Затем он медленно подошел к одному из горящих факелов и держал пергамент над огнем до тех пор, пока тот не почернел и не свернулся.
Темница находилась внизу под западной башней. Уилл тяжело упал, когда его бросили в люк, его ноги подкосились, и он тихо лежал в темноте. С Матильдой обошлись менее сурово, опустив ее в люк рядом с ним и швырнув вниз кусок овчины и несколько охапок соломы. Ошеломленная, она взглянула вверх, лица сверху пристально смотрели на них вниз. Там, вверху, ярко горели факелы, от которых в воздухе поднимался дым. Затем на люк опустили огромную каменную плиту.
Прерывистые лучи дневного света пробирались сквозь щель водоотвода в основании стены. Встав на колени и посмотрев в щель, Матильда увидела холм напротив крепости. Его вершина была покрыта снегом. В абсолютной тишине было слышно лишь, как стонал Уилл. Стараясь облегчить его страдания, Матильда попыталась дотронуться своими нежными пальцами до его ног. Но его кости были сломаны, кровь стекала по ногам, и, чувствуя свою беспомощность, Матильда громко заплакала.
Солнце садилось. Свет его лучей постепенно тускнел и наконец совсем перестал проникать через щель. Никто не появился. У пленников не было ни еды, ни воды. Матильда грызла пшеничные зерна, которые пыталась отыскать в соломе. Уилл сгорал у нее на глазах. «Пресвятая Дева Мария, спаси нас. Смилуйся над нами», неустанно молилась она. Солнце снова появилось над горизонтом, его лучи опять проникли в темницу, но облегчения не принесли. Она опиралась руками о стену, прислонив свое лицо к серому камню, и снова громко рыдала.
Когда снова стемнело, Матильда еще раз взяла Уилла на руки. Его ноги совсем ослабли от лихорадки, а лицо искривилось в предсмертной агонии. Дважды он громко вскрикнул, когда она попыталась крепче прижать его к себе, и это напомнило ей день его рождения. На темном, искаженном от боли лице были видны все признаки приближающегося конца, и она знала, что надежды нет.
Когда свет наутро проник через щель и над холмами поплыл белый туман с моря, ее глаза уже практически ничего не видели. Она продолжала держать в руках уже остывшее тело Уилла. Затем распустила свои волосы, укрыла ими его лицо, прижала ближе к груди и стала нежно покачивать, чтобы облегчить боль.
Сэм снял комнату на улице Сент-Виктор.
С опухшими от горя глазами он открыл двойное окно мансарды на шестом этаже и, распахнув ставни, посмотрел вдаль поверх крыш домов на улице Сент-Жермен. Затем, повернувшись, он с трудом улыбнулся консьержке, которая все еще стояла и не могла перевести дух после долгого подъема по ступенькам. Приблизившись к ней, Сэм дал ей пачку франков, уговорив принести ему бутылку коньяка с условием, что сдачу она оставит себе. Все его мысли были обращены к Джо. Ни разу за все это время он не вспомнил о Тиме.
Получив свою бутылку, он запер дверь на замок. С улицы доносился звон церковных колоколов, который можно было расслышать среди городского шума. Сэм стоял с рюмкой в руке и смотрел на улицу. Снизу откуда-то донесся запах свежеиспеченного хлеба, кофе, чеснока и вина. Это был запах Парижа. Из соседней двери послышался приглушенный смех.
Он выпил рюмку коньяка. Алкоголь сразу же ударил в голову, так как Сэм ничего не ел в течение двадцати четырех часов. Затем он залпом опрокинул себе в рот еще одну рюмку. Потом в раздражении отшвырнул рюмку в угол и стал пить коньяк прямо из бутылки. Вскоре окружающие его предметы слились в одну бесформенную массу.
Нахмурившись, он посмотрел на небо, стараясь что-либо разглядеть в нем. Облака поднимались вверх,
