За Урицкого и Ленина действительно погибли тысячи невинных людей. Тысячи по всей России были взяты заложниками.
Прошел год, в течение которого террор принял в России ужасающие формы.
25 сентября 1919 года в партийном большевистском помещении в Москве, в Леонтьевском переулке, произведен был заранее подготовленный взрыв, разрушивший часть дома. Во время взрыва были убиты и ранены несколько видных коммунистов. На другой день в московских газетах за подписью Каменева была опубликована угроза: «белогвардейцы», совершившие «гнусное преступление», «понесут страшное наказание».
В записке народного комиссара внутренних дел Дзержинского, поданной в Совет народных комиссаров 17 февраля 1922 года, между прочим, говорилось: «В предположении, что вековая, старая ненависть революционного пролетариата против поработителей поневоле выльется в целый ряд бессистемных кровавых эпизодов, причем возбужденные элементы народного гнева сметут не только врагов, но и друзей, не только враждебные и вредные элементы, но и сильные и полезные, я стремился провести систематизацию карательного аппарата революционной власти».
Ленин еще весной 1917 года утверждал, что социальную революцию осуществить весьма просто: стоит лишь уничтожить 200– 300 буржуев. Известно, что Троцкий в ответ на книгу Каутского «Терроризм и коммунизм» дал «идейное обоснование террора», сведшееся, впрочем, к чрезмерно простой истине: «Враг должен быть обезврежен; во время войн это значит – уничтожен».
«Устрашение является могущественным средством политики, и надо быть лицемерным ханжой, чтобы этого не понимать». И прав был Каутский, сказавший, что не будет преувеличением назвать книгу Троцкого «хвалебным гимном во славу бесчеловечности».
Не могло быть ничего более возмутительного, чем дело капитана Щастного, рассматривавшееся в Москве в мае 1918 года в так называемом Верховном революционном трибунале. Капитан Щастный спас остаток русского флота в Балтийском море от сдачи немецкой эскадре и привел его в Кронштадт. Он был обвинен тем не менее в измене. Обвинение было сформулировано так: «Щастный, совершая геройский подвиг, тем самым создал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать ее против советской власти». Свидетелем против Щастного выступил Троцкий. Щастный был расстрелян «за спасение Балтийского флота». Этим приговором устанавливалась смертная казнь уже и по суду.
Смертную казнь по суду или в административном порядке, как то практиковала Чрезвычайная комиссия на территории Советской России и до сентября 1918 года, то есть до момента как бы официального объявления «красного террора», нельзя считать единичными фактами. Их было даже не десятки, а сотни.
«Отбросим все длинные, бесплодные и праздные речи о красном терроре... Пора, пока не поздно, не на словах, а на деле провести самый беспощадный, строго организованный массовый террор...» – призывал «Еженедельник ВЧК».
По мере удаления от центра кровожадность ЧК возрастала – начали с сотен, дошли до десятков тысяч. В Киеве печатался «Красный Меч» – орган ВУЧК, который возглавлял Лацис. В № 1 мы читаем статью редактора Льва Крайнего: «У буржуазной змеи должно быть с корнем вырвано жало, а если нужно, и разодрана жадная пасть, вспорота жирная утроба. У саботирующей, лгущей, предательски прикидывающейся сочувствующей (?!) внеклассовой интеллигентской спекулянтщины и спекулянтской интеллигенции должна быть сорвана маска. Для нас нет и не может быть старых устоев морали и гуманности, выдуманных буржуазией для угнетения и эксплуатации низших классов». «Объявленный красный террор, – вторит ему тут же некто Шварц, – нужно проводить по-пролетарски...»
Вся Россия покрылась сетью чрезвычайных комиссий для борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Не было города, не было волости, где ни появлялись бы отделения всесильной Всероссийской чрезвычайной комиссии, которая отныне стала основным нервом государственного управления и поглощает собой последние остатки права. Сама «Правда», официальный орган Центрального комитета коммунистической партии в Москве, должна была заметить 18 октября: «вся власть советам» сменяется лозунгом «вся власть чрезвычайкам».
Уездные, губернские, городские (на первых порах волостные, сельские и даже фабричные) чрезвычайные комиссии, железнодорожные, транспортные и пр., фронтовые или особые отделы ЧК по делам, связанным с армией. Наконец, всякого рода «военно-полевые», «военно-революционные» трибуналы и «чрезвычайные» штабы, «карательные экспедиции» и пр. и пр. – все это создавалось для осуществления красного террора.
Константинопольский корреспондент «Общего дела» Л. Леонидов в ряде очерков «Что происходит в Одессе» представлял потрясающие картины жизни в Одессе в те дни. По его словам, число расстрелянных, по официальным данным, доходило до 7000. Расстреливали по 30—40 человек в ночь, а иногда по 200—300. Тогда действовал пулемет, ибо жертв было слишком много, чтобы расстреливать поодиночке.
Поголовно расстреляли всех офицеров, захваченных на румынской границе, не пропущенных румынами через Днестр и не успевших присоединиться к войскам генерала Бредова. Таких насчитывалось до 1200; они были заключены в концентрационные лагеря и постепенно расстреляны, 5 мая проведен был самый массовый расстрел этих офицеров. Ночью в церквях раздался «траурный» звон. Ряд священников, по словам автора сообщения, были за это привлечены к суду Революционного трибунала и приговорены к 5—10 годам принудительных работ.
В некоторых чрезвычайных комиссиях, говорят, заведена была особая должность – «завучтел», то есть заведующий «учетом тел».
Интересно, что подавляющее число красных палачей не умерли своей смертью, а были сметены очередной волной террора, теперь уже сталинского, и погибли в застенках НКВД так же стремительно, как они сами истребляли своих жертв в застенках ВЧК. И в этом, наверное, есть своя, особенная логика Истории.
АДМИРАЛ КОЛЧАК
Колчак – русский адмирал, ученый, исследователь, путешественник, крупнейший в мире специалист по минным морским заграждениям... Даже на советских картах вплоть до середины 1930-х годов в Карском море значился остров Колчака. Он его открыл, исследовал, описал.
Колчак был хорошо известен за границей. Еще во время Русско-японской войны он заслужил славу одного из наиболее храбрых и способных морских офицеров и пользовался большим авторитетом. В 1900 году он был приглашен участвовать в опаснейшей экспедиции барона Толля, снаряженной Академией наук в Ледовитый океан для исследования полярных морей.
В 1912 году Колчак отправился на розыски пропавшей экспедиции Толля. Лишь окончательно убедившись в гибели барона Толля, он возвратился обратно. Академия наук поднесла ему впоследствии редкую награду – Большую Константиновскую золотую медаль, которую, кроме него, имеют только три путешественника.
Во время Русско-японской войны в Порт-Артуре Колчак командовал миноносцем.
В 42 года Колчак стал адмиралом. Во время войны с Германией Колчак отличился в должности командующего Черноморским флотом. Во время революции, когда флот и армию сотрясали бунты и матросы безжалостно расправлялись с офицерами, Колчак в знак протеста бросил свое оружие в море. Через несколько часов матросы смиренно принесли золотой кортик в каюту адмирала.
А.В. Колчак
Адмирал просил англичан принять его на службу для участия в войне с Германией. Он получил предложение отправиться в Месопотамию, но по просьбе российского посланника в Пекине возвратился с дороги и принял участие в организации военных сил на Дальнем Востоке. После избрания Директории он направился к Деникину через Сибирь, но в Омске его попросили остаться. Директория, желая привлечь популярного адмирала в состав правительства, предложила ему пост министра по военным и морским
