Лахаину, а матросы с американских военных кораблей всеми правдами и неправдами добирались до Гонолулу. Лишенные каких бы то ни было моральных принципов, они с лихвой платили местным вахине за их нежную любовь сифилисом и другими дарами своей «цивилизации».
Больше всего и простым матросам, и офицерам нравилось то, что в отличие от их чопорных, воспитанных в ханжеском духе жен, гавайки словно вообще не знали стыда. Все, что доставляло радость и удовольствие мужчинам, они считали естественным и нравственным. Миссионеры-пуритане приходили в ужас от групповых браков, хотя это не совсем точный термин. Их возмущало, что несколько братьев жили вместе с несколькими женами или, наоборот, несколько сестер имели общих мужей. В гавайском языке родственники называются иначе, чем у нас. Например, слово кане могло означать и мужа, и его брата – шурина. Явление пуналуа подробно исследовали К. Маркс и Ф. Энгельс.
Известно, что во время праздника Макаики гавайцы часто по вечерам играли в игру, которая обычно начиналась пением и плясками. Женщины садились в ряд, мужчины устраивались напротив. Между двумя рядами прохаживался ведущий. Длинной палочкой он указывал на какого-нибудь мужчину и какую-нибудь женщину. Составленные таким образом случайные пары покидали общество, чтобы провести вместе ночь.
Вожди в народных играх участия не принимали, но и они время от времени развлекались подобным образом. Благородного происхождения мужчины и женщины садились на циновки в ряд друг против друга и старались своеобразной «шайбой» из скорлупы кокоса попасть в нечто вроде деревянной кегли, стоявшей перед каждым из участников игры. Тот, чья кегля попадала под удар, должен был «расплачиваться» танцем. Тот же, в чью мишень попадали десять раз подряд, должен был платить любовью.
Свободная любовь (но таковой она казалась только на первый взгляд) до глубины души, возмущала уже самых первых самозваных «носителей цивилизации», обращавших жителей Гавайских островов в христианскую веру.
Разумеется, христианскую любовь к ближнему миссионеры представляли себе совсем иначе, чем гостеприимные гавайки, «не ведавшие, что такое стыд». Миссионеры старались как можно быстрее познакомить их с тем, что это такое, и с прочими добродетелями цивилизованного мира.
Некоторые истории о том, как гавайцев и гаваек обучали нравственности, кажутся мне презабавными. Так, одна из них повествует о том, как один миссионер выгнал из своего дома супружескую чету полинезийцев, нанесших ему визит дружбы: молодые люди явились совершенно голыми. Холодный прием не смутил супругов. Стараясь угодить миссионеру, они через несколько минут вернулись одетыми так, как, по их мнению, требовали христианские нравы: на ногах у них были носки и туфли, а на голове – соломенные шляпы, остальные детали одежды... они сочли просто необязательными.
За гавайских женщин взялись также и жены миссионеров. Они стали облачать гаваек в длинные, с головы до пят, бесформенные мешки, закрывающие даже прекрасные лица местных женщин. Но гавайцы обладают особым даром органичного восприятия нового: даже отвратительные мууму (так здесь называют эти балахоны) они переделали по-своему и до сих пор носят в качестве нового национального костюма.
Так было во всем. После первой «ударной волны» фанатичных нравоучений, после Бингхема и ему подобных, во второй половине XIX века гавайцы пробудились к жизни, обретя прежнюю непосредственность и определенное свободомыслие в делах любви. У истоков возрождения лучших полинезийских традиций, включая хулу и гавайскую музыку, стоял король Калакауа. Как много рассказывают о нем гавайцы! Особенно во время Недели алоха, прямо здесь, на улице, носящей его имя. О «веселом короле» и его временах писали газеты, не говоря уже о том, что многие гавайцы сами изображали на своем празднике Калакауа.»
РАЗГОВОР С ЛЕИЛАНИ
Я всегда с трудом пишу о положении и роли в той или иной стране женщины в современном обществе. Вероятно, так происходит потому, что я несравненно меньше разбираюсь в этих вещах, нежели, скажем, гавайцы, наделенные богатой фантазией. А может, потому, что я в отличие от «бесстыжих» гавайцев, так поразивших первых белых людей, не очень-то ориентируюсь, о чем можно спрашивать местных жителей, а о чем просто неудобно говорить.
На этот раз мне повезло. Я познакомился с молодой супружеской парой. Они полинезийцы, студенты университета мормонов в Лайе. Жене восемнадцать лет, она слушательница первого курса. У нее распространенное на Гавайях имя – Леилани («Небесный цветок»).
Подобно многим чистокровным гавайкам, Леилани довольно полная молодая женщина. У нее современный подход ко многим проблемам, что позволило ей со всей откровенностью отвечать на мои вопросы о том, какова гавайская женщина сегодня, чем она отличается от своих предшественниц и сохранилось ли в ее характере что-то от доколониальных времен. Леилани уверяла меня, что гавайкам и сейчас свойственно радостное восприятие жизни. Они влюбляются, веселятся и считают, что ложный стыд не должен омрачать любовь. Отошла в прошлое некогда распространенная на Гавайях, почти ничем не ограниченная смена партнеров. Отжили свое многие связанные с этим игры и развлечения. Сегодняшние гавайки живут так же, как и все женщины в мире.
– Как и женщины на твоей родине, – добавила она, – с одним мужчиной и для одного мужчины. Но уж ему-то они отдают все без всякого стыда и опасений утратить чувство достоинства. Мы – за нормальные, здоровые и радостные отношения, без крайностей, но и без лишних ограничений.
От характеристики интимных отношений Леилани переходит к тому, как гавайки вообще относятся к жизни.
– Мне кажется, мы унаследовали от наших полинезийских предков еще одну черту – разумное легкомыслие (не уверен, что перевожу это выражение абсолютно точно), и то, что мы называем хооманавуи, в какой-то степени соответствует английскому take it easy – «не принимай близко к сердцу». Это означает, что мы и сегодня никуда особенно не торопимся, а значит, не драматизируем события. Не превращаем в трагедию любую повседневную неурядицу: поздние возвращения мужа с работы, его сердечные и другие увлечения.
Леилани явно противопоставляет гаваек белым американкам, которые действительно часто производят впечатление истеричек и всегда куда-то спешат.
– Мы, гавайки, не спешим со скандалами и разводами. Мы с пониманием относимся ко многим вещам. Это правда, что гавайская философия – алоха. В повседневной же практике мы придерживаемся хооманавуи.
Действительно, сегодняшние полинезийки стремятся к спокойной, радостной, разнообразной и интересной супружеской жизни. Уже не раз сильное разочарование постигало романтически настроенных мужчин, все еще приезжающих на архипелаг в надежде, что в Вайкики в соответствии с устоявшейся легендой на шею им тут же бросится молоденькая танцовщица хулы в юбочке из листьев и будет домогаться любви и страстных объятий сильных белых людей. К огромному разочарованию приезжих, таких гаваек на островах уже нет: они встречаются только в плохих книжках, кинофильмах да в псевдоромантических
